бегуны лишь мазнули по нему тупым, ничего не выражающим взглядом.
Спидер проявил больше заинтересованности, но сделал это как-то неуверенно: уставившись на Маньяка, он подался было к нему, начав, как это водится у заражённых, плотоядно урчать, но, пройдя пару метров, замолчал и остановился.
Свита его, услышав урчание, вновь окинула Маньяка взглядами мутных глаз и вновь сочла зрелище совершенно не интересным. Маньяк переступил с ноги на ногу, и спидер снова забеспокоился, а его свита вновь глянула в сторону Маньяка. Тот замер – и замер спидер.
«Может, это мой дар наконец-то проявляется? – подумал Маньяк. – Заражённые, по крайней мере слаборазвитые, меня не замечают, пока я не двигаюсь?»
Однако через некоторое время спидер снова забеспокоился и сделал ещё шаг в сторону Маньяка, хотя тот оставался неподвижен.
«Понятно… что ничего не понятно, – отметил Маньяк. – К знахарю надо, к хорошему знахарю. Так ничего не понять».
Эксперименты Маньяк решил не продолжать. Рывком сократил дистанцию до спидера и без затей вмазал ему ломиком в лоб. Жертва оружия пролетариата упала как подкошенная, а вот её свита повела себя неоднозначно. Двое с урчанием бросились к Маньяку, за что и получили свою порцию ударов ломом по головам, а ещё двое с тем же энтузиазмом бросились наутёк. Однако трусость в бою Маньяк не приветствовал и попытки срочно его зауважать и спастись бегством не оценил – приголубил ломиком по затылку одного, а потом и другого.
Перебитые заражённые порадовали Маньяка тремя споранами, а поселковый торговый центр пополнил рацион консервами и парой кило фундука, гардероб – сменой белья и фуфайкой камуфляжной расцветки, арсенал – небольшим топором на металлической рукояти. Драться в ближнем бою таким не слишком сподручно – рукоять коротковата, но для ближнего боя есть лом, а топорик можно метать. Нашёлся и коньяк, русский, не ахти какой, ведь все знают, что настоящий коньяк делают в Армении, Грузии или Дагестане, и не важно, что об этом думают на юго-западе Франции. Коньяк плохой, но Маньяку не пить его, а живчик делать, и для этих целей он в самый раз.
Вообще, надо заметить, деревня зачищена была совсем не так тщательно, как это расписывали Маньяку: тут и в магазине добра осталось немало, хоть и есть следы разорения, и заражённые обнаружились.
Маньяк вышел из магазина, одарил суровый мир Улья очередной своей жизнерадостной улыбкой, закинул в рот орех, которыми набил полные карманы, захрустел им и поморщился. Нет, не орех плесневелый попался, просто ноздрей Маньяка коснулась вонь, издаваемая телами заражённых, которых он убил. Они и при жизни пахли отнюдь не ландышами, а после смерти… мышцы расслабились, причём все мышцы, со всеми вытекающими последствиями. А обоняние у Маньяка за время пребывания в Улье сильно обострилось.
«Это сильно я расслабился, – подумал Маньяк, окинув неприязненным взглядом тела своих недавних жертв. – А если бы они вчера на запах баньки ко мне припёрлись? Хотя так же люлей бы и выхватили – лом-то я всё