вроде ничего такого. Да! С тех пор, как патрули ввели, в центре стало тихо.
– Это как тихо?
– Ну, никто больше хулиганов не бьет, да и сами они заметно присмирели, не борзеют больше. Лешка говорит, что у них в ментуре парни даже несколько разочарованы.
– Это почему?
– Ну как же, получили оружие в руки, такое желание было показать кавказоидам кузькину мать, а те, с улиц попрятались.
– Так ведь это же для их охраны и были выставлены эти посты.
– Не для них, а для порядка. А вы знаете, сколько там, в милиции хороших парней, которых присяга давит и которым вся эта и черная и белая уголовная сволочь поперек горла стоит.
– Тихо говоришь, стало? – гнул свое Павел. – Так может, извели тех лиходеев?
– Никого не переловили. Да Лешка говорит, и ловить бы не стали, криминала-то нет.
– А пробитые головы?
– Головы не кошельки с валютой. Их-то никто не забирал, значит били за правое дело, так в милиции и говорят про меж себя.
Теперь Павел знал наверняка, что их с Игорем не ищут и не собираются это делать.
– Есть, значит, хорошие люди у нас в городе. А вы мне с Игорем говорили, что все опустились, значит не все? Значит для кого-то Россия не просто слово.
– Конечно. Но это когда сообща, вместе. Я уверен, что у тех бойцов невидимого фронта неплохая компания собралась, раз так все чисто обделывали. А прикиньте, одному восстание поднимать, это как будет выглядеть? Подскочить среди бела дня к какому-нибудь кавказцу или своему, «родному» негодяю – душителю, высказать ему все и двинуть в морду? И что будет? Просто уличное хулиганство, к которому запросто пришьют расовую неприязнь и упекут. Один ничего не добьешься.
– Ты думаешь?
– А ты? Интересно было бы с теми парнями поговорить.
– Да зачем тебе это, у тебя же Юля. Своя жизнь, любовь, наконец.
– Ты говори, да меру знай. Да, у меня любовь, но через нее я не забыл, кто я, и я хочу, что бы моя любимая жила в нормальной стране. Жила, а не существовала. И не надо говорить, что она имеет возможность перебраться на запад и меня с собой взять. Во-первых, как не крути, а я для ее отца зятек-то незавидный, а во-вторых, я как-то не представлю себе жизни вне России. Нет, честно, я пробовал, но как-то не радостные картины получались.
– Там значит, там, где все отлажено, нерадостно? А здесь, радостно?! – провоцировал Павел.
– И здесь не радостно, если все так и будем сидеть, сложа руки.
– Это как?
– Если в доме грязно, нужно взять веник и подмести.
– Значит Андрюша, ты веник не против взять?
– К чему вы все клоните не пойму? Толи смеетесь, толи подготавливаете меня к чему-то? – Андрей подозрительно стал посматривать на приятелей. Но те лишь улыбались.
– Ты серьезно хотел бы познакомиться с теми людьми?
– А вы, что, их знаете? – Андрей даже привстал в кресле.
– И не пожалеешь?
То, что дальше Андрей услышал, действительно потрясло его…
… – Как, всего двое?!
Двое. И не кто иной, как Павел и Игорь, те, на