рвала на части беглецов. Мешались темные тени с белоснежным туманом в единый бесформенный клубок – не разглядеть, не разобрать.
Сидела Пыля на полу ни живая, ни мертвая, зажав уши руками. Но даже так не могла она укрыться от боя барабанного, что Дикую Охоту знаменовал. Знала девушка, что та охота не по ее душу, пока не по ее, но каждый раз боязно было. Казалось, сердце клеть свою проломит – травницу тут же и схоронят.
– Ныне же не Самайн59…
Когда грохот барабанов вконец сделался нестерпимым, заполнив собой все мельничное пространство, не дав девушке продохнуть, донесся цокот лошадиных копыт: то Дикий Охотник нагрянул за слуа60! Трубят рога, мешаясь с барабанным набатом, воют псы, визжат испуганные тени. «Го-го!» – как гром, звучат охотничьи возгласы! Захлопали ставни, задребезжали стекла, затряслась старая мельница листом осиновым. Сглотнула Пыля, подневольно жалея несчастные проклятые души. Никому судьбы эдакой не пожелаешь. Все закончилось так же внезапно, как началось.
Сколько девушка просидела на полу, не помня себя, она не ведала: дверной стук вывел ее из оцепенения. Пыля метнулась было к двери, но та распахнулась ударом ноги. На пороге возникла Юшка. Мокрая и злющая, вся подранная и в ряске болотной, опиралась она на ружье, как на палку, а на хребет себе, то ли мешок какой водрузила, то ли тюк тяжеленный. Аж коленки подгибались!
Ввалилась баггейн в дом. Прямо на пол ношу свою скинула, а в сторону двустволку жестом широким зашвырнула.
– Делать мне больше нечего, как всяких фуфлыг из болота вытаскивать, – сквозь зубы прокряхтела Юшка, с трудом разгибаясь. Едва дверь за ней захлопнулась, как грянул гром. Нескончаемая череда дождя с сокрушительной мощью обрушилась на мельницу. Непроходимой стеной ливня отгородила ее от внешнего мира. – Уф, заманалась дождь держать. Все гадала, что скорее разорвет: мой зад или долбаную тучу!
– Юша, ты в порядке?!
– Я сейчас что угодно, но не в порядке! Кто будет спрашивать: я сдохла!
– Что случилось? Где ты пропадала? Ты что, с кем-то подралась? Почему вся мокрая? – затараторила травница, юлой крутясь вокруг фейри. – А знаешь, что здесь делалось, покуда тебя не было?! Дикая Охота, вот что! Ей-ей, я едва со страху не околела! До Самайна месяц! Чаво они явились-то? Иль мы нынче по новому календарю летоисчисление ведем? Да быть не может! Или может?
– В смутное время многое часто оказывается не на своих местах, – сердито махнула рукой Юшка на назойливые расспросы травницы. Недолго думая, выцыганила из-под полотенца тарелку с ватрушками, Пылей утром напеченных, небрежно стряхнула те обратно на стол, а от тарелки смачный кусок откусила. Хрум-хрум.
– Новая тарелка, – простонала Пыля, тотчас погрустнев.
– М-да? По фкуфу, как фтарая.
Обладала баггейн тягой необъяснимой к посуде глиняной. Щелкала рогатая миски с горшками, что твоя белка орешки! Сметливо подменила