делать? – остановился я в нерешительности. – Будем искать другой путь?
– А не могли бы вы…, – она замялась и покраснела. – Перенести меня. Я лёгкая.
– Вы позволите? – меня это немного смутило.
– Да, конечно, – ответила девочка и обвила мою шею руками.
Она действительно оказалась лёгкая. Под пышной заячьей шубкой было худенькое тельце, почти невесомое. Моя рука бесстыдно наткнулась на маленькую грудь, совсем крохотную. Под ладонью почувствовал сердечко, отбивающее частый такт. Одна ручка в муфточке щекотала мне щеку, а другая случайно попала под воротник. Прикосновение каждого горячего пальчика обжигало мне кожу. Я забыл обо всем на свете. Шагал осторожно, чтобы не поскользнуться и не уронить драгоценную ношу.
– Всё, – сказала она тихо, обдав замёрзшее ухо тёплым дыханием.
– Что? – не понял я, повернулся и близко-близко, увидел её карие большие глаза с темными зрачками, такие огромные, наивные, бездонные…
– Можете меня отпустить, – пошептали её розовые губки.
– Ох, простите, – спохватился я и осторожно поставил девочку на булыжники мостовой.
– Спасибо! – сказала она. – Ой, смотрите! – вдруг вскликнула она, указывая мне за спину.
Я обернулся. Во дворе Эрмитажа стоял конный патруль из пяти гатчинских гусар. Снег припорошил кивера, плечи всадников, лежал белыми холмиками на холках коней.
– Гусары? – не понял я её восторга.
– Кони совсем замёрзли. Смотрите, как ноги у них дрожат. И голодные, наверное, – заговорила она быстро и бросилась к всадникам, шлёпая прямо по мокрому снегу в своих замшевых сапожках. Подбежала к первой лошади и принялась собольей муфточкой стряхивать снег с ресниц животного.
– Барышня! Барышня! – грозно прикрикнул чёрный гусар. – Она же укусить может.
– Ничего она не укусит, – ответила девушка. Лошадь и впрямь стояла смирно, позволяя стряхивать с себя снег.
– Вы же муфточку испортите, – сказал гусар. – Намокнет.
– Вы кормили лошадей? Они же голодные, – не слушала она гусара.
– Сменят нас, и накормим. Скоро уже. А вы бы шли отсюда. Ротмистр увидит, нас накажет потом. По уставу не положено разговаривать с посторонними во время караула.
– Простите, – спохватилась девочка и отошла в сторону. – Я попрошу, чтобы вас не наказывали.
Лестница оказалась неосвещённой, и моя провожатая вцепилась обеими руками в мой локоть.
– Вы боитесь темноты? – спросил я без насмешки. – Ужасно! Темноты, грозы, пауков, змей и покойников… Как все обычные девчонки, усмехнулся я про себя.
Мы осторожно поднимались по скользким каменным ступеням. Пахнуло жареным мясом и приправами. Наверное, лестница вела в трапезную или в кухню. Впереди на ступеньках что-то зашевелилось. Сверкнули зелёным призрачным отблеском два огонька.
Моя провожатая взвизгнула, попятилась, чуть не свалилась в обморок. Вовремя успел её поддержать.
– Что