Драгиша Брашован – все они словно состязались в том, кто из них множеством выступов на фасадах своих зданий полнее удовлетворит потребности птиц.
Холл с мраморным полом и звонким эхом от подбитых железными подковками каблуков, с разбегающимися жилками трещин и пятнами тишины под более новыми, резиновыми подошвами. Изысканное кружево лепнины, кое-где обезображенное небрежно замаскированными шрамами от позднейших вмешательств, связанных с заменой труб и проводки. Почтовые ящики с покрытыми патиной латунными табличками, на которых значатся полустершиеся от ежедневных взглядов фамилии их хозяев, мечтающих о письмах. Шахта лифта, огражденная решеткой из кованого железа. И зеркало в кабине, такой тесной, что Елена, хотелось ей того или нет, снова и снова встречалась в нем со своей тоской, настолько тяжелой, непомерно тяжелой, что казалось, скрипучий стальной трос может лопнуть под ее весом. Позже госпожа Димитриевич посвятила свою компаньонку в тайны измерения грусти, благодаря чему девушка по крайней мере перестала таять на глазах от собственных ощущений.
– Я прекрасно по собственному опыту знаю, – повторяла старая дама. – Пройдет не сразу. Сама увидишь, научишься, человек ко всему привыкает. Меня этому обучила одна русская эмигрантка, преподавательница оперного пения Палладия Ростовцева. Она говорила: «Ну, милая мая, што с табой! Рас – следи за асанкой! Два – голову выше! Три – улыбка, смех, нет лучшей музыки!»
Правда, все это было гораздо позже. В тот день, когда она стояла перед дверью госпожи Наталии Димитриевич, ничем не отличавшейся от остальных входных дверей квартир пятого этажа в доме на улице Пальмотича, у Елены было немного денег в кармане, скромный рюкзачок, отягощенная печалью тень и вчетверо сложенная газета «Политика». С тех пор как она окончила университет, защитив диплом исключительно ради своих родителей, с тех пор как она добилась от отца и матери разрешения и сдала документы для оформления эмиграции в одну из дальних стран, как можно дальше от своей тоски, с тех пор как она заполнила анкеты, написала заявление и стала ждать положительного ответа из посольства, она существовала за счет того, что бралась за любую работу, все свободное время отдавая изучению английского языка, потому что он был единственным знанием, которое она намеревалась взять отсюда с собой. В тот день она связывала надежды с объявлением из газеты «Политика», напечатанным в рубрике «Разное» и обведенным карандашом. «Пожилой даме нужна внимательная компаньонка. Проживание и питание обеспечиваются. Прийти для знакомства лично…» – это было все, что девушка успела прочитать через чье-то твидовое плечо среди раскрытых зонтиков и рукавов из непромокаемой ткани на автобусной остановке перед кинотеатром «Балкан», понапрасну перемещаясь с одного конца Белграда на другой в поисках хоть чего-то определенного, чего-то такого, чем она могла бы пусть ненадолго, но залечить трещину между прошлым и будущим временем. Прочитать она