но бойкая старушка за утро успела обойти все ближайшие магазины в поисках самого свежего лука и крупного картофеля. В деньгах она не нуждалась – я знала, что половина коммерческих помещений в нашем районе принадлежит ей, но от скуки это её не спасало. Поэтому Марфа Григорьевна следила не только за недвижимостью, но и за всеми жильцами.
Мне было спокойнее на душе от осознания, что рядом есть такие неравнодушные люди. Преступную и подозрительную деятельность я не вела, поэтому её присмотр мне никак не мешал.
– Доброе утро, Кирочка! – с теплой улыбкой произнесла соседка, снимая сумку с плеча и принимая более удобную позу. Вся ее фигура излучала готовность к долгой и увлекательной беседе. – Какая ты сегодня красавица!
– Доброе утро, Марфа Григорьевна! Богатой будете! – ответила я, поправляя пушистую гульку на голове. Если уж говорить о красоте, то я могла бы смело заменить любое чудовище, которое только что уволили за ненадобностью.
– Чегось это? – прищурилась старая женщина, ее глаза сузились, и в ее взгляде появилась хитрая искорка, которая могла быть как подозрением, так и игривостью, оставляя место для двусмысленного толкования. .
– Думала я о вас… хотела спросить, кто жил в квартире до меня?
– Так Нюрочка жила, – с легким вздохом произнесла соседка, пожимая хрупкими плечиками, и в ее глазах зажглась искра предвкушения увлекательного разговора. Она была настоящей мастерицей общения, способной плести слова в завораживающую сеть, уносившую слушателя в мир интересных историй и остроумных реплик. Если позволить ей заглянуть в душу, часы, проведенные в ее компании, пролетали незаметно, будто время само по себе теряло всякий смысл. Вот что значит «старая школа» – смесь эрудиции, тонкого интеллигентного юмора и личной харизмы, которая делала ее компанию по-настоящему родной. Но сейчас я была слишком погружена в свои мысли, чтобы поддаться искушению ловить каждое ее слово.
– Умерла? – вскинула я испуганные брови, прижимая руки ко рту. Я так и знала, что это ее призрак пугал меня ночью.
– Свят! Свят! Сын к себе забрал, у того коттедж за городом. Живет теперь как барыня, внучат нянчит, – вздохнула соседка с легкой ноткой зависти.
В ее словах звучала не столько зависть к коттеджу, сколько к возможности возиться с внуками. У нее тоже был сын – сорокалетний холостяк, который упорно избегал создания семьи и производства детей. Каждый день он на своем танкоподобном черном джипе заезжал к маме на обед. С одной стороны, это Марфе Григорьевне безумно нравилось, но с другой – она прекрасно понимала, что у великовозрастного мальчика с такими привычками шансы жениться стремятся к нулю. А внуков ей очень хотелось.
Марфа Григорьевна видела во мне любопытного непоседливого ребенка, поэтому давно отложила в сторону мысль свести меня с ее сыном. Хотя в первые месяцы после моего переезда она примеряла на меня роль потенциальной невестки, но наше общение быстро развеяло эту иллюзию. Думаю, она пришла к выводу, что ее