инструктор в родном Рязанском училище. Единственная голова – ее, Натальина – была тогда стриженой хоть и коротко, но не на ноль. Но доставалось ей не меньше, а зачастую побольше, чем остальным. Хотя бы вот этому здоровяку, чья массивная фигура в считанные секунды растворилась меж толстых сосновых стволов. И эту фигуру она помнила; не смогла забыть, несмотря на два с небольшим десятка лет, что пролетели с тех трудных, но таких счастливых дней.
Наталья тепло улыбнулась, увлекая Леху в тот же сосняк, но по хорошо натоптанной тропинке. Ей нечего было делить со давним знакомцем. Разве что дипломат, да «Бизон», что поместился в одной с ним сумке. Не тот пистолет-пулемет, в тором Леха извел весь рожок, а другой, подхваченный у убитого Волчарой грабителя. Ну, еще и самого Леху. Но парня она готова была отдать целиком, не делясь. Естественно, предварительно расколов до самого донышка. Так что старого знакомого она не боялась, но хотела, чтобы и милиция, и вся та свора, что скоро зашевелится, искала подольше Марию Павлюченко, а не Наталью Крупину. Последнюю человек, сейчас крадущийся в лесу, вряд ли забыл.
Узкая тропка, натоптанная множеством ног, петляла между вековых сосен. Она вела к бывшему Ащеринскомиу карьеру, заброшенному давным-давно вместе с двумя десятками домов и людьми, в них обитавшими. Теперь там доживали свой век несколько стариков, да в последнее время все чаще стали наезжать дачники. Наталье туда не было нужно. Ее вполне устроила небольшая полянка справа от тропы, куда она довела до сих пор не упирающегося Леху. Здесь она и уложила парня на потерявшую уже изумрудную сочность траву.
– Сначала дипломат, – прошептала она чуть слышно, вынимая последний из сумки, – максимум две минуты – как раз столько нужно Басмачу, чтобы добраться до вон того, скажем, куста.
Дальше она размышляла беззвучно. А пальцы ее стремительно накручивали диски цифровых замков. Маленькие желтые диски крутились гладко; точнее почти гладко – для любого другого. И для выпускников Рязанского десантного училища тоже. Слушать, вернее слышать такие замки Наталью учили много позже и в другом месте. Один за другим диски останавливались там, где это заставили сделать их чувствительные подушечки пальцев Натальи.
– Гляди-ка, не забыла! – вроде бы удивилась она, беззвучно распахивая дипломат.
Крупина предполагала, что могли перевозить в кейсе с такой охраной, поэтому не присвистнула от изумления, когда увидела ровные стопки пачек. Она подняла одну, надорвала упаковку. Стодолларовые купюры были упакованы вручную, в узкие бумажные ленты без всяких банковских реквизитов.
– Можешь не пересчитывать, – раздался знакомый с детских лет голос, – там ровно миллион.
Наталья вздрогнула, как дернулась бы от испуга любая другая тетка средних лет, неожиданно услышавшая чужого в лесу; губы же расплылись в широкой улыбке, которую Басмач не мог видеть – она стояла на коленях перед раскрытым