Манекены смеяться, танцуют, грустят, кто из старого мира устроил музей? И хоть все они так добродушно глядят, но не заменят живых, настоящих друзей. В этой улице люди или манекены, которой такие же люди идут, задаваясь вопросом зачем? Или не задаваясь вопросом желая быть рабами. Возможно я думаю слишком жестоко, но в конце концов так и есть. Сердцем в могиле душой в тюрьме. Подняв взгляд на стоящего рядом учителя, это женщина пожилых лет, что с чего-то решила, что может учить меня жизни. Не большого роста, толстого телосложения, в старой одежде и в огромных очках.
–Да – ответил я хоть даже не открыл тетрадь и не услышал ни одного слова учителя на уроке. Не услышал я их потому, что не хотел их услышать.
–Встать, когда разговариваешь с учителем.
Встав с места, я стоял рядом с ней, она мне едва доставала своей макушкой до подбородка.
– Покажи тетрадь.
Взяв тетрадь, я открыл в ней последнею страницу, которая была чиста.
–Посмотрите на него я диктую, а он даже не соизволил написать ни слова. Я что это всё для себя диктую, что ли? Я всё это и так знаю уже в десятый раз это прохожу, это вы ничего не знаете!
Я задумался, а видь она правду говорит, в глубине души всё это она читает в сотый раз только для себя никому в этой комнате не охота это писать. Если же в её шестьдесят – восемьдесят лет я скажу ей правду, как она отреагирует на то что, услышат её в первый раз в жизни в начале её конца.
–Да
–Что да?
–Вы это всё диктуете для себя.
Что я сам того не осознавая говорю “вы” хоть не имею ни капли уважение к этому человеку. Хотя я даже не имею возможности обратится по-другому. Тем временем она смотрела на меня таким выражением лица, что я сказал ей нечто не земное будто угрожаю всей её семье и она будто старая птица должна защитить её.
–Быстро к доске! Вы посмотрите на него сейчас отправлю к директору и родителей в школу!
Теперь на её лице застыла такая гримаса будто она напала на меня и на всех моих близких угрожая лишить жизни, хоть я ни чего такого не чувствовал, максимум бессмысленные звуки, не несущие за собой абсолютно ни чего никакого смысла и толка. Как я и рассчитывал хоть надеялся на то что она сможет воспринимать правду такой какая она есть, так как даже она сама знает, что никто, будь у него выбор, не стал бы это писать.
–Как ты можешь так разговаривать с педагогом?
Я стоя у доски перед всем классом.
–С педагогом?
–Да! – С неприятным высоким тоном голоса говорила из-за своего места.
–Знаете в древней Греции педагог – это раб. Раб, уходу которого в афинских семействах поручались мальчики с семилетнего возраста. Следовательно, вы называете себя рабом, как я могу уважительно разговаривать с человеком, который лишён всех прав и средств производства и являющийся полной собственностью владельца-господина, распоряжающегося его трудом и жизнью.
– Прекратил засранец! Безобразие! Гадина! – Прокричала она, стуча кулаком об стол.
Интересно,