Не хватало нам еще покойника в революционеры записать. А что, это забавно! Я как-нибудь на досуге поразгадывал бы эту шараду.
– Извольте, если располагаете досугом, – проворчал пристав. – Только я этот обрывок должен сейчас приобщить к делу. И учтите, что Карпухинская родня вам не скажет спасибо, если будет установлено, что это предсмертная записка.
– Справедливо! Иметь самоубийцу в роду никому не желательно, – отозвался Лев Аркадьевич и бодро поднялся на ноги. – Но вот упрек в том, что у меня много свободного времени, не принимаю. Устройте ледник и держите своих убиенных у себя. И в следующий раз везите судебного врача из Петербурга. Он вам даст полное заключение. А меня больные ждут. Они, в отличие от несчастного голубятника, еще живы и нуждаются в помощи.
Доктор откланялся, за ним поспешил покинуть полицейский участок и Иван Никитич.
Глава 3,
в которой герой оказывается оклеветан
Дома Иван Никитич застал странную тишину. Он прошел в спальню, чтобы перво-наперво переменить костюм. Этот пиджак и эти брюки словно пропитались дурными мыслями и впечатлениями сегодняшнего тяжелого утра.
«Велю Глаше отнести в стирку или в чистку, или как там это делается. Не смогу теперь этого костюма надеть, чтобы не вспомнить о несчастном голубятнике», – с раздражением подумал Иван Никитич и бросил пиджак на стул, стоявший у двери. Что-то тяжелое стукнулось о сиденье. Это был сборник его, Ивана Купри, рассказов, унесенный из дома Карпухина. На Ивана Никитича снова было напали угрызения совести из-за этой покражи, но стоило ему достать из кармана книжицу, как они тут же сменились досадой и брезгливостью.
«Нехорошо теперь уже так думать, но до чего же неряшлив был покойный! – воскликнул про себя писатель, двумя пальцами перелистывая затрепанные страницы. – И ведь совсем недавно книга издана, а такое впечатление, будто бы ее за собой в походе полк солдат возил!»
Он убедился, что на книге нет ни подписи владельца, ни дарственной надписи. Вдруг из книжицы выскользнул и приземлился тут же, у ног Ивана Никитича, какой-то конверт. Писатель нагнулся и подобрал его. На лицевой стороне значилось: «Кат. Вл. Добытковой в собственные руки». Иван Никитич повертел тонкий, плотно заклеенный конверт, посмотрел на свет. Кто такая Кат. Вл. Добыткова он решительно не знал, во всяком случае, сейчас не мог припомнить, но положил себе при первой же оказии справиться об этом у кого-нибудь из старожилов Черезболотинска. Городок-то небольшой, наверняка не составит труда отыскать получательницу письма. Раз адрес не указан, то Карпухин, верно, сам хотел отнести его или передать с кем-то, но по почте отправлять не собирался. Если голубятник писал этой Добытковой перед смертью, то следует доставить письмо безотлагательно. Покамест же Иван Никитич, быстро сменив костюм, прошел в кабинет и оставил конверт и книжку среди прочих бумаг на рабочем столе, а затем отправился искать свое семейство.
Время обеда уже давно миновало, но Лидию Прокофьевну с