из парилки, разостлал на сухой гальке кукуль и велел выбегать Богу Огня. Тот нырнул в мех. Салахов разжег рядом костер и поставил банки для чая. Морщины на лице Бога Огня разгладились, носик блестел. Он держал обеими руками кружку, прихлебывая чай, и расцветал на глазах от заботы.
– Сейчас бы одеколону. Флаконов пять. Или шесть! – сказал он.
– Кружку спирта. Полную. И кусок оленины, – добродушно ответил Салахов.
Бог Огня вдруг улыбнулся острой и ясной улыбкой.
– Я из-за этого спирту себя погубил, – весело сказал он. – Теперь живу на зароке. Третий год уже пошел.
– Лечился?
– Сам. Как баба умерла, так и закончил.
– Запьешь?
– Нет, – все так же звонко сказал Бог Огня. – Надо детей выводить. Двое их у меня. Мишка и Тоська. Из детдома я их уже вывел. Живут у сестры, все деньги ей отправляю, чтобы у них все было, чего раньше из-за моей срамотищи не было.
– Правильно! – одобрил Салахов.
– Теперь надо на дом накопить и жить всем вместе. Пишут: «Папочка, приезжай».
– А ты их сюда вези. Другие живут, почему и твоим не жить? – сказал Салахов.
– Я бы не против. Место тут для детишек неподходящее, – вздохнул Бог Огня. Он огляделся, как бы для утверждения этой мысли. Черные влажные кусты, синий снег клочьями вокруг них и белесая мгла в той стороне, где полагалось быть сопкам. В тучах прорезались багровые полосы заката. Шумела вода.
– Тут место для мужиков. Для сильного организма, – дополнил он.
От сохранивших тепло камней палатка просохла, и они провели ночь в сухом и нежарком тепле. Утром Салахов проснулся в палатке один. Тепло все еще держалось, и Салахов полежал в дремоте. Выйдя из палатки, он увидел ясное небо и Бога Огня у воды. Тот неторопливо мыл пробу, взятую прямо у берега.
– Проснулся я прямо здоровый, – сказал рабочий и радостно передернул в подтверждение плечами. – Решил посмотреть наудачу в лоток.
Над верховьями реки висело солнце, небо было безоблачным, и тундра, и пожелтевший кустарник сверкали радостным желтым цветом, снег исчез.
– Все как на празднике, – перехватив салаховский взгляд, сказал Бог Огня. – Прямо краски не пожалели. Может, правда детишков сюда привезти?
Было в его радостной суетливости нечто такое, что заставило Салахова отвернуться и сказать:
– В этом деле приказа не существует. Ты их заделал, ты и решай.
Бог Огня положил лоток, снял росомашью шапку и вытащил из-за отворота ее кусок лески.
– Красную тряпочку жрет, собака. Гляди! – он преданно глянул на Салахова, метнул леску в воду и тотчас выбросил на песок крупного темноспинного хариуса.
Бог Огня укрепил ноги в не по росту больших сапогах, поддернул телогрейку, сдвинул лохматую шапку и стал челноком таскать хариусов одного за другим. Вскоре весь песок вокруг него был завален упругими, отливающими перламутром рыбами.
– Хватит! – сказал Салахов. – Остановись.
– На эту бы реку… да с сетями, да с бочками. И горб