качестве человека, но я как палеонтолог, естественно, рассматривал как динозавров, так и большевиков в живом, а не в вымершем виде. Кроме того, та власть над временем, которую даёт палеонтология, неизбежно делает человека марксистом.
# … я как палеонтолог, естественно, рассматривал как динозавров, так и большевиков в живом, а не в вымершем виде
Марксизм – это умение расставлять фигуры на доске истории так, как это надо тебе.
Лимонов, собственно, и проектировал организацию так, чтобы в ней могли ужиться все люди героического склада, что и происходило в реальности, потому что нет никакой разницы между тем, чтобы защищать интересы пролетариата или русских рабочих и пенсионеров. При этом русские, естественно, воспринимались в объеме советских, и публика была абсолютно интернациональная. Идеологические дискуссии, конечно, возникали очень часто, но по факту это было выяснение того, какие слова круче говорить. Поэтому, когда мы обнаруживали свои коммунистические воззрения, наши правые товарищи тут же говорили «не маркси», «коммунисты – это за жидов и пидорасов»1, а также что «марксизм – это за колбасу», ну и к тому же понятно, что «жидовское разводилово».
При этом, конечно же, это были слова, потому что евреев среди нас было много, было даже героическое израильское отделение. Некоторые его члены приходили на пикеты перед российским посольством с автоматическими винтовками, поскольку были призваны на действительную военную службу в израильскую армию и, согласно действующему законодательству, находясь в увольнении, обязаны были иметь оружие при себе. Товарищи очень гордились тем, что они именно евреи – ведь Национал же Большевистская партия, и свою долю героизма хавали в первых рядах. Какие-то правые вещи, изрекаемые нацболами, часто выдаются неискушёнными или злонамеренными людьми за нацбольскую идеологию, но к ней они никакого отношения никогда не имели.
Идеология – это то, что люди думают и делают, а не то, что они говорят. За какой-либо реальный антисемитизм в морду били сразу. Очень забавно в этих оперативных обстоятельствах выглядели молодые опера, которые, действуя, вероятно, по методичкам, пытались убедить активистов покинуть партию или действовать против неё потому, что в ней много евреев. Иногда даже не понимали, что разговаривают с евреем. Сами опера антисемитами тоже, конечно, не были, а свастику часто называли «сластика» – в общем, раннепостсовковая молодёжная среда была вполне гомогенна – все искали какие-то сочетания слов, не интересуясь их значением.
Тем не менее, на слова надо достойно отвечать. Когда о подвигах Маркса, Ленина, Кирова и Сталина говорят, что это за колбасу, то понятно, что все тривиальные опровержения люди уже слышали и пропустили мимо ушей.
Наша восточная бригада московского отделения нашей «русской фашистской партии» – которой такое содержание пытались приклеить недалёкие или не в меру скаредные журналисты – собиралась, конечно, по субботам, конечно,