к нам – Угловая Арсенальная башня, – сказал генерал. – Но мы думаем, что там и труднее пройти, и что вас там наверняка будут ждать.
Кто меня там будет ждать? – думал Костя. Кто вообще знает, что я иду?
– А почему не видно тел? – спросил он, с жадность разглядывая фотографию.
– Были тела, – казалось, через целую минуту отозвался генерал Берлинский, – а потом пропали. Этот район вообще стал странным. Мы отключили электроэнергию, но по ночам в окнах Большого Кремлевского дворца горит свет и видны тени. Непонятно, кто там ходит. По очертаниям – люди, а так, кто его знает? Днем слышен колокольный перезвон, но звонарей не видно. А вообще, Кремлевская Зона, в отличие от других Зон, не просматривается. Мы вообще, подозреваем, что нам вывешивают картинку. А что за ней, мы не знаем. Поэтому и просим тебя – сходи, пожалуйста?! Сделай что-нибудь!
Костя совсем пал духом. Не хотел он идти в Зону один. Вот если бы с кем-то… Костя подумал о Бараско и даже с хитрецой посмотрел на него. Ред демонстративно отвернулся в знак того, что не одобряет позицию друга. На лице у него было написано: «Я не я и хата не моя». Гад! – подумал Костя. Бросил одного! А еще черный сталкер!
Генерал поднялся:
– Ну все! На посошок, и пора отдыхать. Сейчас вас отведут в апартаменты. А завтра мы с вами встретимся. Утро вечера мудренее. Но должок за вами…
«Какой?» – хотел спросить Костя, но промолчал.
Они выпили по полной, и Костя обреченно поплелся вслед за Редом. Нет, один я не пойду, ворочал он мыслями. Что я дурак? С Редом пойду, а один – нет! Потому что я ничего не умею, потому что меня сразу укокошат. А «анцитаур»?! Что это за штука?! А?! Нашли простака! Камень судьбы подсунули! Больше он ни о чем не думал, потому что враз опьянел и переставлял ноги чисто автоматически, стараясь не потерять из поля зрения спину Реда. На автопилоте зашел в номер, увидел широкий велюровый диван, рухнул плашмя на него и провалился в пьяный сон.
Ночью он проснулся от страшной жажды и долго не мог понять, где находится. Шарахался в темноте, пока что-то не опрокинул, и только после этого нащупал дверной косяк, а возле него – выключатель. Зажег свет и сообразил, куда попал. Большая комната, оклеенная темно-синими, почти черными бархатными обоями, с тяжелыми гардинами на окнах, была обставлена мебелью на гнутых ножках. Телевизор во всю стену. Аквариум, как бассейн, в котором плавали сонные рыбки. На стенах – картины маслом в золоченых рамах. Диван, на котором спал Костя, вообще показался ему сплошным антиквариатом. Стеклянный бар, забитый под завязку и подсвеченный изнутри разноцветными огнями. От вида водочных и коньячных бутылок Косте сделалось плохо, во рту появился кислый привкус. Он выполз из комнаты, как водолаз их трюма, и обнаружил справа от прихожей ванную. Припал к крану, и вода в нем показалась ему самой вкусной в мире. Тяжело фыркал, как тюлень, и думал о своей непутевой жизни. Больше никогда, никогда… никогда не буду пить, клялся он, поливая себе голову из душа. Капли воды стекали по груди и казались ему горячими, как кипяток.