у вас его называют ещё гормоном хорошего настроения или гормоном счастья. Он вызывает сокращение их мускулатуры и запускает генерацию энергии из эфира.
Дея на всякий случай уточнила:
– Теперь тебе понятно, откуда берётся свет, Гори?
Григорий очень внимательно слушал девушку и не пропускал ни единого её слова. Он чувствовал, как с каждой новой минутой общения с ней он всё больше и больше ею очаровывается, и это уже не зависело от того, что она говорит ему или что он думает о ней, это происходило скорее на подсознательном уровне. Немного погрузившись в свои размышления, он чуть не оставил её вопрос без ответа.
– Да, милая Дея, всё понятно, ты превосходно объясняешь, – поспешил ответить он, придя в себя.
Григорий взял смоченные в травяном отваре лоскуты, аккуратно расправил их, спросил:
– Какую траву ты использовала, Дея?
– Листья обычного подорожника, дикой сливы и цветки полевого одуванчика. Они смягчают боль и устраняют отёчность при вывихах и растяжении, – как ученица своему учителю ответила Дея и рассмеялась.
Григорий тоже рассмеялся, но, когда они успокоились, сказал:
– У тебя широкие познания, Дея. Откуда ты так много знаешь?
– Да, это так, – с грустью в голосе произнесла девушка, – знаний у меня действительно много, но делиться ими, как видишь, мне пока не с кем. – И уже веселее добавила: – Теперь с тобой буду ими делиться, а мне есть что тебе рассказать.
Лицо её стало совсем серьёзным.
– Прежде, ещё до этой жизни на озере, – она обвела взглядом своё жилище, – я жила совсем в других условиях, ни в чём не знала нужды, была окружена вниманием и любовью…
Григорий стал накладывать компресс, положив её ноги к себе на колени. Она нисколько не возражала и с удовольствием принимала его ухаживания.
– Мой отец – царь Мирослав, сын Миролюба, знаменитого воеводы царя Гороха, а мать – Любава из Рода Сварожичей, из Мидгард-Земли, а мои братья и сестрёнки, – голос её вдруг осёкся и губы задрожали, но она быстро продолжила: – мы все так любили друг друга, отец во мне души не чаял.
Глаза девушки налились слезами, и она заплакала, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Видимо, она хотела сказать о другом, но нахлынувшие воспоминания сбили направление её мыслей.
Григорию стало невыносимо жаль девушку. Её слёзы, лёгкие всхлипывания были так трогательны, так искренни, что он не удержался и впервые нежно обнял её и поцеловал в щёчку. Она приняла его поцелуй, но засмущалась, опустила глаза и, отвернув в сторону лицо, спешно вытерла ладошками текущие слёзы. Затем мельком снова взглянула на Григория и уже почти спокойным голосом сказала:
– Гори, давай не будем отвлекаться.
– Дея, – перебил её Григорий, – сколько лет ты живёшь одна на этом озере?
– Скоро шесть будет, но я не одна, со мной Ратибор ещё живёт, – не задумываясь, ответила девушка.
– Да, конечно. А чем ты питаешься тут?
– Ягоды, грибы, фрукты – за домом у меня небольшой огород, в лесу сад, тут