но полные всякой плавающей и летающей гадости. На его территории еще оставались щиты с рекламой пионерского образа жизни; эти щиты при ветре падали детям на головы. Иногда из ближайшего городка слышались звуки стрельбы, и каждую такую ночь Тимошин сосед по палате онанировал под одеялом. Мальчик как мог прогонял тревогу. А когда всё это закончилось, уже дома, в Москве, мама нашла у Тимоши вшей.
Эти воспоминания всплыли по выезде из Москвы, но теперь они только мешали свежему восприятию. Замкадье неузнаваемо преобразилось. На станционных платформах, выкрашенных в голубое с белым, электричку встречали девушки в легких платьицах или обтягивающих штанишках. У девушек были татуировочки на тех или иных местах, а в руках они держали смартфончики или баночки с энергетиком. Пристанционные площади пестрели вывесками, а за ними высились заросли новостроек кукурузного цвета. Частные домовладения вдоль дороги были добротными и зажиточными; из-под яблонь и ив выглядывали широкие, рубиново инкрустированные зады машин. В полях представители среднего класса практиковались в верховой езде или, повязавшись банданами, устраивали покатушки на квадроциклах.
А наверху в попутном поезду направлении небо стриг прогулочный самолетик. Тоненький, невесомый, с татуировочками на фюзеляже, он беззаботно вертел пропеллером, не спеша уходить в отрыв. «Вот она какова, провинция!» – удивлялся про себя Тимоша.
В вагоне почувствовался запах хвои. Вдоль дороги сгущались ели – темные, рослые, мрачноватые с виду. «Настоящая дичь… – подумал Тимоша. – Здравствуй, батюшка Русский лес!» Он приготовился распрощаться с цивилизацией. Однако дремучий лес скоро опять поредел, перешел в неопрятный кустарник и кончился. Взгляду предстали холмистые выбритые поля, засеянные там и тут дачными поселениями. Поля рассекало шоссе, по которому в муравьином траффике двигались автомобили. Это шоссе с машинами и Тимошина электричка устремлялись в одном направлении – туда, где маячили над холмами очередные початки высоток. Это и было Федюнино.
Конечно, Тимоша был чужд предвзятости, но, положа руку на сердце, он выезжал из Москвы с заведомыми ожиданиями. Старый советский кинематограф, литература и папа с мамой сформировали Тимошины представления о провинции. Федюнино ему виделось патриархальным, пыльным и сонным уездным городишкой. Где главным транспортом остается мотоцикл с коляской; где на улицах можно повстречать козу, но трудно встретить трезвого мужика. Где девушки, пока свежи, гуляют под ручку с подружками и поют, но скоро выходят замуж за местных пьяниц. От беспросветной жизни они превращаются в угрюмых баб. Правда, мужья-алкоголики не доживают до пенсии, но женщины сознают, что их годы вышли, и в виде старушек досиживают свой век на лавочках у калиток.
Девушку, к которой Тимоша ехал знакомиться, звали Люба, а по фамилии Новикова. Судя по резюме, замужем Люба Новикова не бывала и годы ее далеко не вышли. Втайне Тимоша представлял