Олю, затем на меня.
– Для чего? – хмуро интересуется Городецкий.
– А для профилактики! – я широко улыбаюсь.
Глава 5
Катя
Отослав медсестер из палаты, занимаю их место напротив Городецкого. Беру в руки жгут и несколько раз щелкаю им перед вытянувшимся лицом Даниилы.
А что? Пусть не расслабляется! Сам захотел меня видеть своим лечащим врачом – никто его за язык не тянул.
– Анализы тоже нужно сдать, дорогой бывший муж. Не против, если я сделаю в твоем теле несколько крошечных отверстий? – вскочив на коня сарказма, мне сложно остановиться.
– Надеюсь, не пулевых, – осторожно шутит Даниил, косясь на зажатый в моей руке шприц.
– Как знать, как знать… – бормочу себе под нос, сортируя пробирки.
Ну не могу я быть милым терапевтом рядом с этим пышущим превосходством индюком! Он еще такой… Городецкий сегодня! Двухдневная щетина, затуманенный после сна и лекарств взгляд, живописное рассечение на острой скуле. Чертов мачо.
Ловко перетянув ему жгутом плечо, стараюсь вспомнить клятву Гиппократу. И слова Шахова о том, что нашей клинике нужны такие спонсоры, как мой бывший муж. А я люблю нашу клинику, она мне как второй дом. Поэтому сделаю все, что от меня зависит для того, чтобы Даниил поделился своими денежками.
– Работай кулаком, – говорю я, протирая спиртовой салфеткой сгиб локтя Городецкого.
– Прям при тебе? – ухмыляется бывший, пошло приподнимая брови.
– Уволь. Обойдусь без этого зрелища. Сожми кулак, – командую, нащупав вену, аккуратно ввожу иглу. – Расслабляй.
Подставляю три пробирки одну за другой и убираю ждут.
Глаза на Данилу не поднимаю, но чувствую, как он пялиться. Внимательно следит за моей работой, расслаблено восседая на больничной койке. И все еще без футболки.
Этот факт я обнаруживаю, когда заматываю локтевой сгиб Городецкого бинтом, и прижимаю его руку к голому торсу, веля так подержать минут десять. Кожа у него гладкая и горячая, а темноволосая дорожка на животе убегает прямиком под хлопковые серые штаны… Ой, по фигу, ладно.
– Не хочешь надеть футболку? – интересуюсь я, снимая перчатки.
– Зачем? Если так я могу смущать тебя.
Пожимаю плечами, убираясь.
– Ты меня не смущаешь.
– Волную?
Громко фыркаю.
– Вот еще.
– Дезориентирую?
– Ха.
– Шокирую?
– Нет.
– Заставляю твои трусики становиться влажными?
– Не забывай, что клизма может сделать влажными твои трусики, – напоминаю сладко.
А что? Пока это мой единственный рычаг давления на этого зарвавшегося хама. Будет и дальше пошлить – без шуток пропишу очистительные процедуры.
– Жестокая женщина. Я тебя боюсь, – обворожительно улыбается Городецкий.
Немного опустив подбородок, смотрит на меня исподлобья своими ультрамариновым глазами, и заставляет в моем животе что-то сладко сжиматься.
Когда-то