или окрашенная, или, возможно, покрыта какой-то плёнкой. За дверью я не вижу отражения света, поэтому понимаю, что она точно не прозрачная. Интересно, что находится за этой дверью?
Дальше всё одинаковое: куда ни посмотри – везде белые плитки размером примерно пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Они слегка выпуклые и глянцевые, благодаря чему свет кажется ярким и отражается в каждом настенном квадратике.
В правом углу что-то есть, но рассмотреть удаётся с трудом. Оставляю догадку, что это раковина.
Вдруг скрип. Открылась ещё одна дверь, где-то за моей головой, в той области, которую я никак не могу контролировать. Послышались увесистые шаги.
Всё внутри меня сжалось от напряжения. Это был явный знак опасности, предупреждение.
Человек за моей спиной не спешил, он двигался медленно, и я слышала, как он что-то делает. Внезапно незнакомые звуки сменились знакомым шуршанием обуви. Мимо меня прошла огромная белая скала . Может быть, у них здесь фетиш на белый цвет или тематическая вечеринка? Если это розыгрыш, то настало время для забавной части.
Но юмористический контент закончился. Фигура человека стояла у окна, которого я не заметила за белой ролеттой. Пальцами он похлопывал по карману незнакомый мотив, а в другой руке что-то держал.
Резко подняв мускулистую руку до уровня грудной клетки, белая глыба обнажила часть властной руки с красивыми часами на кожаном ремне шоколадного оттенка. Затем она пробурчала: «Пора!»
В этот момент время словно замедляет свой ход. Оно меняет свой ритм, и часы, кажется, останавливаются. Это безмолвное сближение ощущается как в раскадровке, которую держит в руках сценарист, пишущий мою жизнь.
Человек в белоснежном халате, чепчике и светло-зелёной медицинской маске медленно разворачивается, сокращая дистанцию между нами с каждым шагом. Он словно погружён в свои мысли и не замечает, как пристально я на него смотрю. Если бы он видел моё лицо, он бы точно рассмеялся.
Мои мышцы расслаблены, и на моём лице нет никаких признаков страха, боли, отчаяния или гнева от непонимания ситуации. Однако на этом гладком торте моего выражения выделяются два больших выпученных глаза, которые изредка хлопают ресницами.
Время продолжает течь особенно медленно. Он делает ещё один шаг вперёд, и я понимаю, что у него в руке. Он сжимает шприц. Неужели это для меня? Лекарство это или яд, станет ясно только после инъекции. Остаётся только молиться Богу, мысленно попрощаться с Борей, Никой и Тамарой Константиновной на всякий случай. И ждать.
Он стоит полубоком и смотрит вниз, не глядя мне в лицо и не показывая своего. Одной рукой он откидывает лёгкую ткань, обнажая часть моего бедра. Вот он стоит прямо передо мной. Почему он не опускает глаза, не смотрит на меня? Проверяет наличие воздуха в шприце. Капли неизвестной прозрачной жидкости, словно бриллианты, впрыскиваются в атмосферу. Они сияют, но мгновенно блеск исчезает вместе с любым намёком на их присутствие.
Я чувствую усилившийся запах – спирт. Пальцы