горечь негодования на потешавшихся над её историей соседей, она перенеслась воспоминаниями в февраль.
– Я тогда из гастронома возвращалась, – начала она. – Подхожу, значит, к подъезду, гляжу – он на лавке сидит. На улице ветер, мороз, а ему хоть бы что. «Здравствуйте, – говорю. – Не простудитесь?». Он на меня как зыркнет, словно ножом насквозь проткнул. У меня аж поджилки затряслись. Захожу в подъезд сама не своя: крутит, мутит, в глазах потемнело – и как в бездну провалилась.
– А что выражал его взгляд? – спросил я. – Что он в себе нёс? Ненависть, угрозу? Может вы ему просто понравились?
– Да хватит вам, – хохотнула хозяйка. – Понравилась. Скажете тоже. Я уже не в том возрасте, чтобы кому-то нравиться. А он не в тех годах, чтобы за кем-то волочиться.
– Причём здесь годы? – шутливо возразил наш шеф. – Бывает, что и в девяносто лет молодость возвращается. Знаете такую поговорку: «Седина в бороду – бес в ребро»?
– У него «седина в бороду» уже давно прошла, – хмыкнула Верка. – Он был уже в другой стадии, когда впору песок под собой подметать. Что, говорите, выражал его взгляд? – повторила она и задумалась. – Ненависти в нём не было. А вот угроза была. Знаете, мне показалось, что он знал, что со мной сейчас что-то произойдёт. Он явно этого ожидал, и хотел, чтобы это случилось.
– А почему вы так решили?
– Не знаю, – пожала плечами хозяйка. – Мне так показалось. Ещё этот саквояж…
– Какой саквояж? – встрепенулся Орлов.
– У него на коленях был саквояж. Такой чёрный, потрёпанный. Когда я подходила к подъезду, он как раз в нём копался. А когда я с ним поравнялась, тут же его закрыл.
В воздухе повеяло гарью.
– Господи, у меня же котлеты! – переполошилась Верка. – Всё, извините, больше разговаривать с вами не могу. Да и добавить мне нечего. Я уже всё рассказала.
Дверь захлопнулась. Мы с шефом переглянулись.
– Михаил Степанович, вы, что, в самом деле верите, что причиной её обморока является этот старик? – прошептал я.
– Чёрт его знает! – чертыхнулся он. – Ты вот что скажи, вы находили в его вещах чёрный саквояж?
– Нет, – ответил я. – Никакого саквояжа в его вещах не было.
Орлов задумался.
– Чует моё сердце, – пробормотал он, – что этот саквояж был в его руках неспроста, и что мы с этим саквояжем ещё встретимся.
Глава шестая
Стукнувшее мне в голову предположение подтвердилось буквально сразу же, как только я заглянул в стеллаж. Пометки обнаружились уже в третьей от края книге. Это был сборник стихов Некрасова. Номер одной из страниц, – семьдесят пятой, – был обведён в кружок, а чуть в стороне были начертаны какие-то буквы и цифры.
– Погоди-ка, – сказал, увидев их, Орлов и потянул книгу на себя. – Мне это кое-что напоминает… Хм. А ведь и вправду возможно!
– Что возможно? – не понял я.
В качестве ответа Михаил Степанович рассказал мне одну небольшую историю.
– Было это, если мне не изменяет память,