Как вам сказать… – промямлил он и закончил неуверенно – Наверное, это мой долг, что ли? Как историка и… как немца.
Похоже было, что он стесняется пафоса этих слов. Так вот оно что! Пресловутое чувство вины! Нашему поколению это уже не знакомо, а ведь еще моя мама вздрагивала при слове «немец» и ее сверстники играли в «наших и немцев». Прошу заметить, не «фашистов», а именно «немцев». Мы не стали напоминать ему, что он не совсем немец, даже совсем не немец: наверное это было сейчас неважно. Аня подошла и молча поцеловала его в щеку, заставив покраснеть. А меня легонько, совсем почти незаметно, кольнула ревность. И только тут я сообразил, что австриец говорит на иврите. Это был тот еще иврит, с жутким акцентом и с коверканием слов всюду где это только возможно. Но все же это был вполне понятный иврит, а жуткими акцентами в нашей стране трудно кого-то напугать. Мы с Аней недоуменно уставились на него. Австриец пожал плечами:
– Я около года прожил в кибуце Алоним как волонтер: собирал авокадо и работал в курятнике. А что, я так плохо говорю на вашем языке?
– Нет, вовсе неплохо – машинально ответил я, думая о другом.
По моему, Эйтан втайне наслаждался моей растерянностью.
– Все, на сегодня хватит – сказал он – Вам нужно еще готовиться к заброске.
При слове «заброска», Анюта, которую я обнимал за талию, заметно вздрогнула.
– Вы поедете через Тель-Авив? – спросил Янике – Можете меня подбросить?
Я кивнул. Этот историк сумел меня заинтриговать, хотя я и не смог бы объяснить, что такого таинственного в том, что немец или австриец был волонтером в кибуце или в том, что историк рвется в изучаемое им прошлое. И все же было во всем этом нечто загадочное. По крайней мере так мне подсказывало предчувствие, а своим предчувствиям я привык доверять.
…Оранжевое «Пежо» мы оставили в Явне и ехали сейчас втроем в моем верном «Хендае». Ашдодское шоссе в сторону севера было полупустым по случаю раннего субботнего часа: семьи с детьми еще не начали возвращаться домой из загородных прогулок. Даже на огромной развязке Ганот не было обычных пробок.
– Тебе куда? – спросил я Карстена.
– У меня встреча в Яффо – ответил он и, после некоторого колебания, предложил – Хотите со мной?
– А это удобно? – осторожно спросила Аня, но было заметно, что ее разбирает любопытство.
– Вполне – ответил он – К тому же, нам с Арье надо начать притираться друг к другу. Потому что… Ну вы же понимаете.
Я понимал, Аня тоже. Мне вскоре предстояло попасть туда, где единственный, кому я смогу довериться, будет этот немец… Этот потомок нацистов и антисемитов, собиравший авокадо в Галилее и говорящий на иврите. Правда, он не немец, а австриец. Тут я вспомнил, что Гитлер тоже был австрийцем и мне стало муторно на душе. Со мной такое бывает время от времени, как правило – от растерянности. Аня, разумеется, что-то почувствовала и прикрыла своей мягкой лапкой мою