Чем больше субъективная важность влечения, тем более настоятельной является потребность достичь цели и, следовательно, тем интенсивней реакции на фрустрацию. Это один из способов определения интенсивности влечения. Хотя это и не всегда очевидно, но поиск славы – самое сильное влечение. Его можно сравнить с дьявольской одержимостью, чем-то вроде монстра, поглощающего своего создателя. Такими же тяжелыми могут быть и реакции на фрустрацию, прежде всего боязнь позора, с которой для многих людей связана мысль о неудаче. Реакции паники, депрессии, отчаяния, гнева на себя и на других в ответ на то, что представляется «неудачей», часты и совершенно непропорциональны важности события. Фобия падения с высоты – частое выражение страха падения с высоты иллюзорного величия. Рассмотрим сон пациента со страхом высоты. Он приснился пациенту в то время, когда тот начал сомневаться в своем прежде несомненном превосходстве. Во сне он находился на вершине горы, ему грозило падение, и он отчаянно цеплялся за гребень пика. «Я не могу подняться никуда выше, чем нахожусь, – сказал он, – поэтому все, что я должен делать, – это удерживаться здесь». Сознательно он имел в виду свой социальный статус, но в глубинном смысле это «я не могу подняться никуда выше» содержало истину о его иллюзиях относительно себя. Он не мог подняться выше, иначе чем имея (в его представлении) божественное всемогущество и космическое значение.
Вторая черта, присущая всем элементам поиска славы – большая и своеобразная роль, которую играет в них воображение. Оно служит средством в процессе самоидеализации. Но это настолько решающий фактор, что весь поиск славы обязательно пронизан элементами фантазии. Неважно, насколько человек гордится своей реалистичностью, неважно, насколько действительно реалистично его движение к успеху, триумфу, совершенству, – его воображение сопровождает его и заставляет принимать мираж за реальность. Просто нельзя быть нереалистичным относительно себя и оставаться реалистичным в других отношениях. Когда странник в пустыне под действием усталости и жажды видит мираж, он может делать реальные усилия, чтобы достичь его, но мираж – слава, – который должен прекратить его страдания, сам является продуктом его воображения. В действительности воображение также пронизывает все психические и духовные функции здорового человека. Когда мы чувствуем печаль и радость друга, ощущать это позволяет нам наше воображение. Когда мы желаем, надеемся, боимся, верим, планируем, – это тоже наше воображение, показывающее нам наши возможности. Но воображение может быть продуктивным и непродуктивным: оно может приближать нас к истине о нас (и часто так делает в снах) или удалять нас от нее. Оно может обогащать или обеднять наш актуальный опыт. И эти различия резко разделяют невротическое и здоровое воображение.
Думая о грандиозных планах, развиваемых столь многими невротиками, или о фантастической природе их самопрославления и претензий, мы испытываем искушение поверить,