ни разу. Надо сходить… Но где? Здесь все быстро матери доложат. Может, Ирку подключить? – мелькнуло в голове. – Нет! Никого. Никто не должен знать. Вот в Воскресенке и проверюсь. А если нет ничего, пошлю этого Маэстро куда подальше, и все на этом закончится».
Мать собрала Ляльке сумку и проводила до станции.
– Ты у меня умничка, Ляль. Давай набирайся опыта.
Шура чмокнула дочку, и Оля запрыгнула в вагон электрички. Она еще долго махала матери вслед, пока та не превратилась в маленькую точку. «Ну и к лучшему, что практика, что Маэстро этот уехал! Да и вообще: мне одной надо побыть, вдали ото всех. Хотя четыре часа – не так уж и далеко, но все же…»
Когда Лялька сошла с перрона, у нее замерло сердце: такой сочной и свежей зелени она не видела ни разу. Казалось, что воздух можно потрогать руками – такой густой, плотный, словно им можно напиться, как водой. Лялька вздохнула полной грудью, и ей вдруг показалось, что все образуется и будет хорошо. По-другому и быть не может! Она подхватила сумку и зашагала по единственной тропинке вниз к деревне. Воскресенка – в пятнадцать домов. Маленькая кособокая церквушка, речка с одноименным названием и почта – главная достопримечательность, гордость и центр связи с миром: «Мы есть, мы здесь, нам можно звонить и даже телеграфировать». Лялька зашла отбить матери телеграмму. Две девушки за стеклянной перегородкой с нескрываемым интересом уставились на нее.
– Здравствуйте! А можно телеграмму отправить?
– Конечно, – в унисон ответили те и протянули Ляле листочек.
«Добралась все хорошо не беспокойся целую Ляля».
– А вы к нам надолго?
– Я на практику, помощницей фельдшера.
– Ой, как здорово! – обрадовались девушки. – А то у нас один пункт на две деревни. Егору Николаичу ох как трудно приходится! – И обе закачали головами.
– Я Валя.
– А я – Зоя.
– Меня Лялькой зовут…
– Какая ж вы Лялька? Вас по отчеству надо! Вы же почти врач.
– Да-а… Ольга Морозова. Но можно просто Лялька. Не привыкла еще, – и она виновато улыбнулась.
– А телеграмма – жениху? – подмигнув, захихикали девчонки.
– Нет. Телеграмма – маме. Вы мне дорогу покажите, пожалуйста, и я пойду.
– Да вот, напрямки. Тот белый домик с синей крышей.
И Валька с Зоей, очарованные гостьей, проводили ее до крыльца.
– Видишь, какая она!
– Какая?
– Умная! – и Зойка подняла палец вверх.
Егору Николаевичу было шестьдесят. Более сорока лет он работал врачом и никем другим, куда бы ни закидывала его судьба, вопреки всем переменам и веяниям. Он умел лечить тело и душу. А ведь иногда не знаешь, что важнее, что первостепеннее. Например, Егор Николаевич был глубоко убежден, что все болезни – от головы. «Надо меньше думать», – всегда заключал он.
Лялька толкнула дверь старенького домика, служившего фельдшерским пунктом и больницей одновременно, наверное, с тридцать седьмого года, и вошла. В таких учреждениях всегда одинаково пахнет, и для Ляльки сразу же установилась