дочь.
Но этим летом с ней что-то произошло.
Как будто сработал какой-то переключатель. В один день Сью вдруг стала угрюмой, враждебной… жутко раздражительной. И внешне она тоже изменилась. Сегодня утром, например, на ней джинсы с дырками, короткая маечка, глаза густо подведены тушью, а на губах – чёрная помада. Да ещё с тех пор, как я видела её последний раз, она сделала себе пирсинг носа. Причём это не какой-нибудь изящный гвоздик, а здоровенное кольцо в перегородке. Поверить не могу, что мама ей разрешила. Как я уговаривала её, чтобы мне прокололи уши перед отправлением в Академию… ее «нет» было тверже алмаза.
Но по крайней мере, когда Сью была образцовой дочерью, я не вызывала у неё отвращения. И сейчас я очень скучаю по той прошлой Сью.
– Может, займёмся чем-нибудь сегодня? – спрашиваю я.
– Чего? С тобой?
– Ну… да, – робко предлагаю я. – Может, кино посмотрим, или…
Я умолкаю, и мой вопрос неуклюже повисает в воздухе – совсем как мелкий карапуз, который, начав карабкаться по рукоходу, вдруг понимает, что сил добраться до конца ему не хватит. Но Сью явно не собирается меня выручать. Она с наслаждением прихлёбывает свой капучино, а я так и остаюсь беспомощно болтаться на перекладине.
К счастью, в кухню заходит мама, обнимает меня и целует в макушку.
– Как хорошо, Карадайн, что ты выбралась на выходные домой.
– О да, такая радость, – с издёвкой хмыкает Сью.
Я выворачиваюсь из маминых объятий, и она тут же направляется к кофемашине и принимается бегло жать на кнопки, словно программируя запуск космической миссии. Похоже, эта штуковина стала главной точкой притяжения в доме – для всех, кроме бабули, полагаю я. Она-то кроме чая ничего не пьет.
– Мам, а можно мне покрасить волосы? – прошу я. – В рыжий. Или, может, в серебряный. Нет, в рыжий.
– Похоже, ты всё хорошенько обдумала, – фыркает Сью.
– А ты сколько думала перед тем, как продырявить себе шнобель? – огрызаюсь я в ответ.
– Мам, её правда лучше забрать из той школы, – говорит Сью. – У неё там мозги вразнос идут.
Придумать достойного ответа я не успеваю: прихватив чашку, Сью выплывает из кухни, самодовольно покачивая бедрами. Умеет она свернуть разговор, ничего не скажешь. Чувство стиля во всём.
Мама вздыхает, поворачивается и смотрит на меня.
– Так что? – снова спрашиваю я. – Насчет волос? Можно?
Она убирает с моего лба прядку.
– У твоих волос и так рыжеватый оттенок. Зачем тебе его менять?
– Я имею в виду красивый рыжий, – отвечаю я, насупившись. – А не этот ржавый.
Едва произнеся эти слова, я осознаю, что звучит не очень – ведь мой оттенок достался мне от мамы. К счастью, от неловких извинений меня избавляет пришаркавшая в кухню бабушка. Она всё в тех же шлёпанцах и привычном платье, но волосы у неё причесаны и заплетены, а за ухо заткнута китайская роза, мой любимый цветок.
– Ну и где мой латте? – вопрошает она, чуть блеснув