туда. Хочу, говорит, права получить, чтобы в Америке действовали.
Галя положила ручку на стол. Сдержанно вздохнула. Сложила руки и посмотрела на мужа.
– Чё? Чё ты так смотришь?
– Не, ничего… Просто.
– А-а-а… Ну так ё… Сидит там в окошечке какая-то мокрощёлка, и знаешь, что говорит ему?
– Нет.
– Говорит, а вы знаете, какие у нас сейчас напряжённые отношения с Америкой?! Прикинь!
– Прикидываю.
Галя встала, надела фартук, открыла кран с водой и, достав картошку, начала чистить.
– Ты чё вскочила-то, Галь? Доделала свой план, что ль?
– Нет. С утра пораньше встану, допишу.
– А-а-а… Ну да… Приготовь тогда, что-то жрать уже охота. Я сейчас что-то Маркина вспомнил. Помнишь, у него была майка: спереди флаг пендосовский, а сзади я, типа, люблю Америку! Хе! Вот в такой майке Ваньке нужно было в ментуру за правами идти. Прикинь, какой фурор он бы там произвёл! Кстати, семнадцатого у Маркина все соберутся, нужно идти. Дай-ка я ведро возьму, мусор выкину.
– Семнадцатого? А, ну да. Семнадцатого.
Маркин. Я постоянно помнила о Стасе. Но сейчас муж так неожиданно вспомнил о нём. Вспомнил мимоходом. Я привыкла уже не раздражаться. Не раздражаться на лень мужа. Не раздражаться на сына. Не раздражаться на быт. На свою жизнь. Привыкла. Если воспринимать все близко, то жить становится ещё сложнее. Невыносимо. Это нужно в себе воспитать. У меня не получилось. У меня это пришло сразу. Пришло, когда я рассталась со Стасом. В тот же день. Именно тогда я перестала раздражаться и просто стала принимать все, как есть. Мне стало понятно, откуда это раздражение. А оно было от отношений со Стасом. Я любила Стаса, но у меня был маленький сын и муж. В то утро я как обычно сказала домашним, что иду на работу, а на работе сказала, что иду в больницу с сыном, а сама пошла к Стасу.
Когда он принёс кофе, я лежала под одеялом и курила.
– Зажигалка, как у Андрея. Я ему такую же подарила год назад.
– Так это его «Zippo», мы тут пиво пили, забыл. Забери! А… Ну да… Сам возьмёт.
– Стас! Мне так сложно жить двойной жизнью. Ванечка ещё маленький, сейчас самое время.
– Чего самое время, Гал?
– Ну… Блин! Стас! Ванечке будет легче, пока маленький. Короче, я хочу уйти от Андрея.
– Ну ты даёшь!
– Значит тебе это не нужно?
– Хм! Ты ко мне, нужно полагать, уходить собралась? Да? Галь! Я не создан для семейной жизни. Ты чего? Галь! Зачем тебе это? Андрей – мой друг. Что я ему скажу?
– Ты не хочешь со мной жить? Ты меня не любишь?
– Галь!.. Я вот… Ну привык я. Живу один. А тут будешь ходить туда-сюда, туда-сюда… Ваня кричать будет. Галь, не для меня это.
Когда я шла домой, вытирая прорвавшиеся слёзы, я повзрослела. Домой пришла уже взрослой женщиной. Моё детство кончилось в тот день. Его оборвал и закончил Стас. Я стала взрослой и ненавидела его тогда. Я даже желала его смерти. Мучительной и долгой смерти.
И лишь спустя время я поняла, насколько Стас был прав. Через пару лет появилась благодарность к нему. Ничего бы не вышло. Я бы сломала жизнь и себе, и Ване, да и Андрею тоже. И жизнь Стаса была