неубедительнее звучали мои слова.
– Дик, ну вот предположим, что она все это придумала, – профессор Адамалия подошла к мальчику. – Но почему тогда Мио указала именно на вас, если вы ей ничего не сделали?
– Да она просто в меня втрескалась, вот и все!
– Нет… – в ужасе прошептала я. К горлу подступали бессильные слезы.
– Да, втрескалась! Давно уже за мной бегает! Вот теперь врет, только чтобы я на нее внимание обратил. Да не брал я ее деньги! Хотите – обыщите!
Он демонстративно бросил портфель на парту. Учительница посмотрела на него с сомнением.
– Они ведь уже все потратили… – сдавленно возразила я.
– Как складно у тебя все получается! – не унимался Бледный. – Ни одного доказательства, но ты почему-то оказываешься права!
– Он тебе нравится, Мио? – мягко спросила учительница.
– Что?! – по моим щекам побежали слезы. Как она может им верить?!
– Это нормально, он симпатичный мальчик…
– Нет, нет конечно! Да как он может мне нравиться?! – в моем голосе сквозили нотки отчаяния.
Я чувствовала себя совершенно беспомощной против такой бесстыдной лжи. Но чем больше я отрицала, тем больше сомнений возникало у учительницы, ведь мне нечем было подтвердить свои слова. Но он, он-то симпатичный?! Да, когда меня перевели в новый класс, и я в первый раз увидела Дика, то даже захотела познакомиться. У него единственного были веснушки, как и у меня. Но это было до того, как он меня ограбил! Теперь же Бледный казался мне исчадием ада. Сама мысль о том, что он может быть «симпатичным», пусть даже только внешне, казалась дикой. Он мог быть хоть писаным красавцем для всех – но только не для меня. Но как объяснить это профессору Адамалии?!
– Ладно, хватит! – учительница устало потерла лоб и пригладила ушки. – Я разберусь с этим позже, во внеучебное время. Мио, умойся и приходи на урок.
Больше к этой теме она не возвращалась…
***
Они подкараулили меня в больничном дворе. Как только я вышла из корпуса, чтобы подышать свежим воздухом глубокой осени, меня окружили. Не говоря ни слова, Бледный грубо толкнул меня, и я ударилась затылком о дверь. Горло сдавил спазм, в глазах защипало. Я сползла вниз, глотая слезы обиды и боли. Но Бледный и не думал уходить. Он придавил ногой мою грудь, не давая подняться, наклонился и зашипел:
– Я не думал, что ты настолько тупая, что тебе, как мелюзге, надо все объяснять. Стучать плохо. Стукачей никто не любит. Пожалуешься еще кому-нибудь – я тебе лицо в кровь разобью. Поняла?!
Я всхлипнула и закрыла рот ладонью, чтобы не зарыдать в голос. Еще никто никогда меня не бил, никто не говорил со мной так грубо. Все мое естество протестовало против унижения, но тело сковывал страх.
– Поняла, я спрашиваю?! – в голосе Бледного слышалось рычание. Он сильнее надавил ногой мне на грудь.
Сдерживая слезы, я с трудом прошептала:
– Да…
– Не слышу!
– Да, поняла!
Он убрал ногу, оставив на куртке грязный след.
И это он, он-то симпатичный?!