после себя леденящий душу вакуум.
Пластиковый светильник над входом в единственную на сотни километров трассы А360 заправку пытался разогнать тьму. Его тусклый дрожащий свет был бессилен против наступающей темноты. Сергей Борисович Тропарёв покачивался на старом скрипучем стуле в помещении для отдыха, уставившись в моргающее пятно телевизионного кинескопа, который, казалось, уже лет двадцать как отжил своё. Опостылевший зуммер внутри старой «Радуги-3» периодически надрывался, выдавливая из динамиков то статические помехи, то огрызки новостных сюжетов о чём-то далёком и, казалось, нереальном. Порой на экране возникала блёклая студия, где диктор шевелил губами без звука, но тут же картинка сливалась в заснеженное мерцание серости, которое Сергей про себя прозвал «пейзажем бессмысленности».
Пятидесяти шестилетний мужчина тяжко выдохнул. Подумал было налить себе растворимого кофе из мятой банки, но вспомнил, что за сутки уже истратил почти весь кипяток. Особо пить не хотелось, да и, честно говоря, он сомневался, что ещё одна кружка кофе вернёт бодрость. Скорее всего, сердцебиение только усилится – а оно и так пошаливало в последние дни.
Комната отдыха, где Сергею пришлось коротать очередную унылую ночь, выглядела как застывшая в девяностых декорация. Линолеум с пузырями, облупившаяся краска на стенах и запах, будто смесь мазута, старых резиновых сапог и табачной пыли. Из мебели: древний потёртый раскладной диван, покрытый засаленными пятнами, стол с телевизором на потрескавшейся поверхности и стул. Единственный источник мягкого света – тусклая лампочка в круглом плафоне на потолке, полном мёртвых комаров. Остальное пространство «украшали» тени, медленно колыхавшиеся при дуновениях сквозняка.
За самодельной решёткой перед грязным окном моргал единственный фонарь у генераторной, работая с перебоями. То ли реле барахлило, то ли проводка. Знакомый ритм «включился-выключился-включился» безоговорочно действовал на нервы. Кажется, ещё немного – и подмигивание сведёт Сергея с ума. Он уже не первую неделю замечал, как подсознательно замирает в ожидании периода темноты, а потом судорожно «отпускает» дыхание при каждом следующем включении света.
Сегодняшняя смена шла особенно туго. Дождь с мокрым снегом противно барабанил по водоотливу за окном. Сидеть на одном месте становилось невыносимо. За долгие часы ожидания любая мысль, даже самая безобидная, была способна обернуться липким страхом. Вот и сейчас: стоило ему прикрыть глаза, чтобы унять головную боль, как тут же вспоминался отчёт на почте из центрального офиса: «Сотрудник П. пропал во время ночной смены. Скорее всего, сбежал…» Сергей поначалу скептически относился к подобным историям. Подумаешь, пропал. Может, запил и не вышел на работу. Может, бросил всё и свалил в город. Но сколько уже было таких случаев? Три? Нет, четыре за последние два года. Слишком много «увольнений» для заправки в заднице мира, на которой никто не хочет работать.
Мужчина понимал, что атмосфера здесь жутковатая. Глухая якутская тайга, разрезаемая федеральной трассой А360. До ближайшего села Улу больше ста километров. Всегда темно. Изредка забредают клиенты, да и те по ночам стараются не делать незапланированных остановок. Но в глубине души Сергей чувствовал, причины «нехватки персонала» уходят куда глубже. В воздухе вокруг АЗС висела постоянная удушливая вязь, которую не объяснить словами. Будто сама природа оживала в ночной тишине, наполнялась потусторонним электричеством, готовым пробежать по венам каждого, кто решится посетить бензоколонку.
Сергей тяжело привстал. Стул недовольно скрипнул, отзываясь на вес. Пожалуй, надо было размяться, пройтись по вверенной территории. Он пересёк комнату отдыха, скользя взглядом по обшарпанным рамам двух окон. Снаружи холодный ноябрьский ветер рвал и метал. Деревья на обочине, хоть их особо не было видно, шевелили голыми ветками, царапая друг друга, как скелеты в кошмарном сне. Если прислушаться, можно различить всхлипы и тяжкие завывания, когда особо резвые порывы протискиваются в зазор под входной дверью.
Выйдя в коридор, Сергей запнулся о ведро с обрывками тряпок. Закрыв рот ладонью, чтобы не выругаться, он вспомнил, что сам оставил «уборочную снасть» у прохода и забыл переставить. Слишком много «оставлял и забывал» он в последнее время. Возраст, что ли, берёт своё или нервы всё-таки не выдерживают? Здоровье в целом пошаливало. Под ложечкой засосало, стоило просто подумать, что придётся провести ещё три месяца в этом месте. Умом понимал, что сам выбрал такую работу – зарплата повыше, график с ночными сменами. А главное – сам себе, по сути, хозяин. Но сердце тревожилось всё чаще и чаще, предчувствуя – что-то в этом месте не так. Не просто «глушь», не просто «мрачно» – а словно за каждым углом тебя дожидается неясная тень, готовая ухватить за горло.
Продолжив обход, он машинально проверил датчики на центральном пульте: уровень топлива в резервуарах, работу насоса, напряжение. Всё вроде бы в норме, только показания вольтметра вдруг прыгнули – стрелка метнулась влево и вернулась. И потом снова. Сергей попробовал отрегулировать блок питания, но тот не реагировал. «Проблема с генератором… – мелькнуло в голове. – Может, сходить проверить? Только сейчас, под таким ливнем, идти к генераторной было бы настоящим