замкнутый образ жизни. Она не монашка, но мне кажется, у нее тоже проблемы, которые преследуют ее с детсва, потому у нее трудности с коммуникацией, и она живет сама по себе. Кайл, прошу тебя, не вмешивай ее в это. У нее реально очень неустоичивая психика, ее тригеррит от этого всего, так что лучше не лезь к ней с этим дерьмом. Я серьезно. Это точно не она, Амалия бы позвонила, если бы дневник прошел через ее руки. Да и ей незачем, она как и я жила в этом доме и все видела своими глазами. Не все понимала, но все видела.
– Понял. Что по поводу отца?
– А что по поводу него? Бабушка мне как-то говорила, что он его читал. И они это даже обсуждали. Но их отношения настолько натянуты, что я стараюсь вообще не упоминать о существовании другого каждому из них. Бабушка зла, у нее умер ребенок. Как бы там ни было, она винит отца. Отец злится, но он настолько эгоистичен, что не считает нужным решить эту проблему.
– Ты хоть на долю секунды допускала, что смерть твоей мамы не случайна? Просто подозрительно, вот так раз – и умереть, в тридцать три года.
– Слушай, мне было тринадцать. Тогда я видела мир в розовых очках, и не думала, что родители могут врать и более того – действительно врут. На здоровье она не жаловалась, по крайней мере я не слышала. Я всю жизнь воспринимала это как факт, который отец озвучил нам с Ами двадцать лет назад – у нас умерла мама. Все. Дальше какие-то взрослые проблемы, которые я не умела решать – похороны, наследство. Затем мачеха. И вот я здесь. Перед тобой. Без семьи и у края пропасти своей молодой жизни.
– Ой, не драматизируй. Да, ты через многое прошла. Но хватит ныть – океан по-прежнему синий, а солнце светит одинаково для всех. Именно твой выбор не общаться с семьей, а не их. Тем более отец пытается с тобой наладить отношения, сама так говоришь.
– Я давно уже не верю в сказки про высшие силы и то, что перед Богом все равны. Но все произошедшее определенно на меня повлияло. И я до сих пор не знаю, куда меня это приведет.
– Это все привело тебя ко мне… – Кайл придвинулся ближе и нежно взял мое лицо в свои ладони так, чтобы я посморела ему прямо в глаза.
– Но это не конец моего пути, ведь так?
– Если ты так считаешь… – он безнадежно опустил руки и потупил взгляд.
– Да, я считаю, что не умру завтра. Так что это определенно не конец. – Кайл поднял глаза, в которых читалось облегчение. Нет, он не сможет судить непредвзято, как и я.
– Прочти дневник. А потом решим, что будем делать дальше.
– Я не могу.
– Можешь. Ты можешь не помнить или не знать многих деталей. Все, что происходило у вас в доме, ты видела разумом и глазами тринадцатилетнего ребенка. Попробуй понять своих родителей, почувствовать то, что чувствовали они. Ты не понимаешь сейчас ни своего отца, ни свою мать. Да, дела были плохи, и они хотели развестись. А может не хотели. Ты не знаешь наверняка, это не твоя личная драма, хотя она тебя задела и дала свои плоды. Это отношения твоих родителей между собой, а не к тебе или к твоей сестре.
– Все эти шаблонные фразы, которые ты сейчас мне говоришь, я постоянно