обычный, стандартный, скажем, инопланетянин такого возраста. Я понимаю, что по возрасту он как бы старше, но выглядит на 36—35 лет. Отбирает у меня эту сумку, заглядывает туда и говорит, все, хватит, больше такое тебе нельзя. Я же, значит, давай ее забирать. А он был не один, у с ним еще была его охрана. Скорее всего он был каким-то высокопоставленным товарищем, я так понимаю. Пришел, короче говоря, забрал у меня все это дело. Я же возмущаюсь:
– Отдай, отдай! – забираю я свои покупки чуть не в драку.
Эти парни, которые с ним пришли, меня держат за руки с двух сторон. Я же рвусь:
– Отдай, отдай!
Короче говоря, забрал их со словами:
– Всё, пора завязывать, – забрал пакет, и они ушли.
Позже я встретила своего то ли друга, то ли знакомого. Рассказала ему эту ситуацию. И мы пошли на выручку моего пакета. Мы вошли в здание. В здании я спряталась за стеной, а он пошел туда вверх по лестнице смотреть, где расположен этот товарищ. Он меня попросил спрятаться. Я спряталась за какой-то стеной. И он, когда поднимался, повернулся мне что-то сказать, я смотрю, там появился какой-то страшный человек. У него был такой устрашающий вид, что казалось, что это был вовсе не человек, а даже не знаю кто, какая-то смесь животного с человеком, причем такого ярко-красно-желтого цвета и жутковатого вида. И это существо поворачивается и очень внимательно смотрит на моего друга. Но мы спокойно отреагировали на это существо, показали ему, что главное, что мы его не боимся. Для нас там, в том мире, видимо, это нормальное явление, такие существа. Он его встретил, они пошли туда наверх. А я же тихонечко пошла там за ними очень аккуратно, чтобы меня никто не заметил.
Какое-то время я побродила по этажам и нашла кабинет этого начальника, бы сказала, босса, который велел отобрать у меня мой пакет с купленными продуктами. В общем… Я захожу в кабинет, он сидит за большим-большим столом. Массивный, деревянный стол цвета кофе с молоком. Даже не кофе с молоком, а какао с молоком. Такой очень светлый молочный шоколад, метра четыре, наверное, в длину. А перед ним стоит прозрачный монитор. И снаружи, и внутри видно, что происходит на этом мониторе. То есть, с какой стороны ни посмотри, можно увидеть всё, что он воспроизводит.
Я смотрю на этого босса, а он сидит грустный-грустный. На столе вывалено то, что было в моем пакете. Я стою, смотрю на всё это дело, а у меня глаза как на выкате, думаю:
«Ни фига себе, у меня отобрал, чтобы себе, что ли, оставить?».
И смотрю на этот монитор, там в ряд находились три позиции одна за другой. Фотография и описание к фотографии. Там было три фотографии, и три описания, и люди на этих фотографиях, они как живые, как плачут, не плачут, но тоже очень грустные. И я понимаю, что это его родители, или предки, или родственники какие-то, что-то у них там плохое, такое тяжелое, случилось. Я же подошла к этому монитору, а он меня не видит, он сидит в своих мыслях, весь такой грустный, чуть не плачет. Но я была такая злая, что плюнула в этом мониторе на каждую