на рычаге. Губы что-то торопливо бормотали.
Фредер прислушался. Уловил слова. Обрывки слов, разорванных потоком воздуха.
– Pater noster… сиречь: Отче наш!.. Отче наш, сущий на небесах! Мы в аду, Отче наш!.. Да святится имя Твое!.. А каково Твое имя? Тебя зовут Pater noster, Отче наш? Или Иох Фредерсен? Или Машина?.. Да святится Машина, Pater noster!.. Да придет Царствие Твое… Да придет царствие твое, Машина… Да будет воля Твоя и на земле, как на небе… Какова воля твоя к нам, Машина, Pater noster? Ты и на земле, как на небе?.. Отче наш, сущий на небесах, коли ты призовешь нас на небеса, мы будем охранять машины мира Твоего, огромные колеса, дробящие члены Твоим созданиям… огромные крутящиеся колеса, вращающие Твои прекрасные звезды… огромную карусель, именуемую Земля?.. Да будет воля Твоя, Pater noster!.. Хлеб наш насущный дай нам на сей день… Мели, Машина, мели муку для нашего хлеба! Из муки наших костей печется наш хлеб… И прости нам долги наши… Какие долги, Pater noster? Разве виноваты мы, что у нас есть мозг и сердце, каких нет у тебя, Машина?.. И не введи нас в искушение… Не введи нас в искушение восстать против тебя, Машина, ибо ты сильнее нас, в тысячу раз сильнее, и ты всегда права, а мы всегда неправы, ибо мы слабее тебя, Машина… Но избавь нас от лукавого, Машина… Избавь нас от тебя, Машина… Ибо Твое есть царство и сила и слава во веки веков, аминь… Pater noster, сиречь: Отче наш… Отче наш, сущий на небесах…
Фредер тронул мужчину за плечо. Тот вздрогнул и умолк.
Рука его выпустила рычаг и упала, точно раненая птица. Рот был открыт, словно сведенный судорогой. Секунду на оцепенелом лице пугающе выделялись белки глаз. Потом он обмяк, как тряпичный лоскут, ноги подкосились, но Фредер подхватил его.
Подхватил на руки, не дал упасть. Огляделся по сторонам. Никто не обращал на них внимания. Клубы чадного пара туманом обволакивали их. Неподалеку обнаружилась дверь. Не выпуская своей ноши, Фредер распахнул ее. Она вела в инструментальную кладовую. Можно присесть на ящик, хоть он и жесткий. Фредер усадил мужчину.
Тусклые глаза взглянули на него. Лицо, откуда смотрели эти глаза, было едва ли не мальчишечьим.
– Как тебя зовут?
– Одиннадцать тысяч восемьсот одиннадцатый…
– Я хочу знать, как тебя называла твоя мать…
– Георгий.
– Георгий, ты знаешь меня?
Тусклые глаза ожили, узнали.
– Да, я тебя знаю… Ты сын Иоха Фредерсена… Иоха Фредерсена, отца всех нас…
– Да. Поэтому я твой брат, Георгий, слышишь? Я слышал твой «Отче наш»…
Юноша рывком выпрямился.
– Машина!.. – Он вскочил на ноги. – Моя машина!..
– Оставь ее, Георгий, и послушай меня…
– Возле машины должен быть человек!
– Там будет человек, но не ты…
– Кто же еще?
– Я.
В ответ – недвижный взгляд.
– Я, – повторил Фредер. – Ты в состоянии выслушать меня и запомнить, что́ я скажу? Это очень важно, Георгий!
– Да, – как в трансе кивнул Георгий.
– Сейчас