его общими усилиями выложили из веток прямо за оградой турбазы. Звездочет прочел краткую лекцию, после чего хождения в лабиринте стали почти такой же обязательной программой, как и утренние молитвенные практики и перепросмотр. Складывалось впечатление, что лабиринт был универсальным инструментом, с помощью которого можно было очень многое делать: и погружаться в себя, и выстраивать намерения, и возвращать энергию из прошлого… Каждый раз давались разные задания, было и такое, что в лабиринте у меня началось расщепление и я в слезах выбежал из него поперек дорожек, но процесс не был завершен и состояние рассеялось.
С первого дня семинара я просыпался очень рано, умывался, шел на берег и делал тенсегрити. На восьмом движении первого комплекса менялся звук моря, но в один из дней я почувствовал, что тенсегрити делает меня жестким. Занимался я после этого уже через день.
В одно из утр я как обычно рано вышел из номера и рядом с бывшим костерком увидел большую компанию семинаристов и Владимира Григорьевича. По лицам было понятно, что компания не спала всю ночь, у Мастера во взгляде была сильная усталость, но я почувствовал, что если я сейчас обращусь к нему с чем-либо, он обязательно ответит. Впечатление от увиденного было такое: человека облепили комары и муравьи, кусают его, а он по милосердию своему не гонит никого из них. Я сделал только то, что и мог сделать, и что делал впоследствии на других семинарах, потому что время от времени такие сцены повторялись: вежливо пожелал всем доброго утра и прошел мимо, чтобы не навешивать на Мастера еще и себя.
Днем я подошел к Звездочету, описал увиденное и спросил:
– Ему же тяжело, почему же он не гонит никого из них от себя?
– Я спрашивал Владимира об этом. Он ответил: «Я жду, когда у этих людей проснется совесть».
Неведомые затамцы в основном оказались людьми старше меня по возрасту, контакт с ними сам собой не выстраивался, но все было обоюдно вежливо и приветливо. В один из дней сняли баню, до которой часть пути надо было пройти пешком, и я пристроился к светловолосому молодому парню из Затамска, с которым попытался поговорить. Тема в голове крутилась только одна: незадолго до семинара распалась одна из больших групп Затамска, и я хотел узнать, что же произошло. Но парень неожиданно насторожился:
– Что ты об этом знаешь?
– Вообще ничего, поэтому и спрашиваю. Но мне кажется, что вообще это трагедия – распад группы.
Я отвечал чистосердечно, и недоверие удалось рассеять. Аккуратно подбирая слова он ответил так:
– В группе появились такие люди, которые не дорожили группой и совместными занятиями, они и развалили группу.
Когда я потом пересказал этот разговор Дейдре, она рассмеялась:
– Ты так и спросил?! Да ведь это он и был одним из тех людей, кто развалил ту группу!
В бане я обратил внимание, что Костя даже в парилке продолжает слегка покачивать головой – он делал перепросмотр. Наши взгляды встретились, и до меня неожиданно