свет, затухая,
моргнул виновато,
усмехнулась судьба,
обрывая последнюю нить.
Непривычны для нас
безразличные взгляды и лица,
безразличный рассвет
беспардонно вползает в окно,
мы взлетаем сейчас,
чтоб подняться, упасть и разбиться,
безразличное небо
без нас так решило давно.
Из родного гнезда
упорхнём, как строптивые птицы,
но не сможем подняться
и правильно встать на крыло,
будет прошлое завтра
болеть, и тревожить, и снится,
а сегодня расстаться
решили друг другу назло.
Мы, как с разных планет,
мы уже не замрём на пороге,
надеваем обиды,
как старый, истёртый наряд,
понимания нет,
но уже виноваты не боги,
что не видим прощальный,
тревожный и любящий взгляд.
***
Мы стали чужими,
чужими, и значит
сегодня мы жить
начинаем иначе,
уже одиночества
холодом веет
от стылого взгляда,
от окон и двери.
Чужие заботы
нам души не гложут,
чужие улыбки
не трогают тоже.
Чужие, чужие –
нахмурили лбы
и ринулись слепо
на рифы судьбы.
Чужие! Чужие! –
хохочут метели
и стелют для нас
ледяные постели.
Чужие! Чужие!
А может, любя,
к чужому теплу
отпускаю тебя?
***
Ликует май,
звенит весной,
вся улица в цвету.
А дома – холод ледяной
с молчанием во рту.
Пичуги сладостно поют,
а в горле – горький ком,
я в недомашний неуют
опять бреду пешком.
Бреду пешком,
за шагом шаг,
безрадостно, с трудом.
Иду, чтоб растопить очаг.
Но не согрею дом.
***
Золотая рыбка
в сети мне попала,
золотая рыбка
торговаться стала.
Догадалась как-то,
что ночами плачу,
обещала яхту,
Мерседес и дачу.
Предложила сделку
за подарки эти,
чтобы, где немелко,
выбраться из сети:
«Жизни дам беспечной,
красоты, свободы,
молодости вечной,
зависти народа.
Станешь, если хочешь,
нефтяной магнаткой,
и при этом ночью
спать ты будешь сладко.
Не предам огласке,
что богата слишком,
можешь без опаски
размножать сберкнижки.
Если маловато,
скромничать не надо:
хочешь – в депутаты,
хочешь – на эстраду.
До сих пор не ясно? –
ничего не жалко!
Хочешь – при на красный –
выручит мигалка.
Позабудь о счастье,
не проси любви,
с золотом и властью
во