грань разорения, и тогда свиньи, стоявшие у власти, издали указ о «принудительном труде» евреев. Евреям пришлось покинуть свои дома и предприятия и заниматься разрушением польских памятников, уборкой улиц и сменой дорожных указателей. Буквально вчера Ана видела двух мужчин, которые, не скрывая слез, снимали благородные старые указатели «Петрковская улица» и заменяли их блестящими новыми «Адольф-Гитлер-штрассе». То же самое происходило со всеми улицами города – старинные названия исчезали, уступая место надменным немецким. Никто из поляков новыми названиями не пользовался, но положения дел это не меняло.
А потом появились повязки. Всего несколько дней назад был издан указ, согласно которому все евреи должны были носить желтые повязки шириной десять сантиметров прямо под мышкой – место было выбрано специально, чтобы вызвать максимальный дискомфорт. Казалось, возвращаются Средние века, когда многие правители заставляли евреев носить отличительные знаки для «предотвращения случайного смешивания» – то есть чтобы люди не общались друг с другом, не ходили в гости, не делились историями своей жизни. Правители присваивали себе право определять, с кем люди могли вступать в священный брак.
Перед свадьбой Ана встретила Рут и Лию на улице. Бедные женщины страшно переживали из-за предстоящей свадьбы, свадебных нарядов и самого праздника. Им оставалось лишь молиться, чтобы жестокие правила не вступили в действие до свадьбы. Но всю неделю по улицам шатались эсэсовцы, представители самой жестокой и садистской организации нацистов. Они наставляли оружие на любого несчастного еврея, у которого не было желтой повязки, и порой спускали курок. Старый Илайя Ааронс, лучший пекарь Лодзи, больше не пек шарлотки и пирожки, столь любимые местными жителями, – его застрелили в собственной лавке, когда он сказал нацистам, что пока не нашел столько желтой ткани, чтобы сделать повязку на свой мощный бицепс. На свадьбе почти все гости, кроме Аны и Бартека, были с желтыми повязками. Даже бедняжке Эстер пришлось это сделать, хотя кто-то умный (почти наверняка это был Филипп) пришил к обоим рукавам ее платья блестящие золотые полоски. Так Эстер выполнила требование оккупантов, но при этом выглядела истинной королевой, а не изгоем общества.
Церемония близилась к концу. Ана отвлеклась от мрачных мыслей и наблюдала, как вуаль Эстер вновь подняли. Раввин взял чашу и поднес молодоженам, чтобы они пили из нее по очереди. Когда чаша опустела, раввин положил ее в бархатный мешочек, туго затянул шнурок и положил на пол перед Филиппом. Жених взглянул на Эстер. Та улыбнулась и взяла его за руку. Все с восторгом смотрели, как Филипп поднимает ногу и резко опускает ее на мешочек с чашей. Ана услышала звон бьющегося стекла, но звук этот тут же потонул в радостных криках «Мазел тов!»[2]. Ана присоединилась к гостям. Она знала, где бы ни происходила церемония, на каком бы языке она ни шла, все и всегда искренне желают молодоженам счастья и любви.
Ана