себя на том, что смотрит на неё. На линии её силуэта, на чуть прижатых ушах, на мягком свечении глаз. Некогда пугающая, теперь она стала ему ближе, чем кто-либо в его прежней жизни. Потому что только она знала, какой он был. Потому что только она понимала, через что им пришлось пройти.
Сайра вдруг выдохнула, и этот тихий, почти неслышный звук заполнил пространство между ними.
Она не сказала ни слова, но Генри понял.
Этот мир не принадлежал им, прошлый мир для них потерян.
Значит, им придется построить новый.
Он медленно, без резких движений, положил ладонь поверх её руки. Сайра не отстранилась. Её пальцы легли поверх его, чуть сжимая.
Там, далеко, внизу, на планете, которую они должны были изменить, ждал их шанс.
Никто не создаст для них новый мир.
Но они смогут сделать это сами. Вместе.
Когда настало время отправляться, их отвели в камеру анабиоза – стерильное помещение, залитое мягким голубоватым светом. Воздух здесь был плотным, наполненным искусственными ароматами, призванными убаюкивать, притуплять тревогу. Вдоль стен выстроились капсулы – гладкие, металлические, словно коконы, в которых их тела должны были уснуть, чтобы пережить бесконечный путь сквозь черноту космоса.
Генри вошел первым. Сайра шла следом, глядя на капсулы – идеальные, безмятежные. Они выглядели слишком совершенными, слишком холодными. Здесь не было места страху, сомнениям, даже мыслям. Только безупречный расчет.
– Ложитесь, – произнесла система ровным, лишенным эмоций голосом.
Генри занял свое место, и мягкие крепления сомкнулись вокруг его тела, подстраиваясь под каждый изгиб. Холодные гелевые подушки коснулись висков, посылая в мозг первые сигналы
– Расслабитесь, отпустите сознание. – Он посмотрел вверх, на стеклянный купол, где отражалось его лицо – бледное, еще осознающее, но уже чуждое этому миру.
Сайра легла рядом. Она не любила этот момент – когда холод пробирался в кожу, когда веки тяжелели, когда тело становилось неподвижным, подчиняясь химии и механизмам. Она знала: впереди – пустота. Ни звуков, ни ощущений, ни даже снов.
Вот что было страшнее всего.
Они прощались не только с этим миром, но и со снами. Анабиоз был глубже, чем любой человеческий сон, он не оставлял ни образов, ни проблесков сознания. Там не было ни теней прошлого, ни мечтаний, ни призрачных фигур, являющихся по ночам. Время теряло смысл, разум исчезал, оставляя лишь пустоту, похожую на неразличимое черное море.
– Анабиоз активирован. Запуск через десять секунд.
Мягкое шипение убаюкивающего газа. Запах мяты и металла. Гравитационные поля сомкнулись, создавая невесомость внутри коконов.
Дыхание замедлялось, сердце билось все тише. Мысли угасали, точно звезды, одна за другой гаснущие в бесконечности ночного неба.
И когда последний проблеск осознания потух, они ушли в безмолвие.
Без снов.
Глава II
В иллюминаторе