я не могу, но ты понял, – не попади в ту же ловушку, в которую по незнанию попал я сам. Убей их, не считаясь ни с какими жертвами, мне уже во многом всё равно. Может, ты даже случайно убьёшь меня, – или не случайно, – кто знает. Хотя прямо скажу, на будущее, мне этого не хочется, никак, и я не дам этому случиться, насколько могу.
Да и подход «подмети осколки прошлого и на мусорник» сам по себе зол. Зло опасно тем, как обращается с носителем. Вот сегодня «подметаешь» ты, а завтра кто-то «подметёт» тебя, на кого никогда не подумаешь, или кого решил сам отправить «на котлеты». Учти это.
Но не суть. Уничтожь навсегда эту лживую, серую – и не только, она может принимать и иные обличья, прикинуться чем и кем угодно, – гадину с руками по локоть в крови невинных, очисти космос от этой треклятой заразы!
Ради всего святого, отомсти за меня и всех тех несчастных, кто зря страдал и умирал целыми эпохами!
Не дай себя выбросить.
- Рискни жизнью, Гарри! И еще разок! И опять, и снова! И не жди никаких объяснений, ты должен слепо мне верить. Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю! Ни разу он не сказал всей правды! Ни одного раза!
Джоан Роулинг. Гарри Поттер и дары смерти. Часть 2.
Примечание Автора: вот такие вот кукловоды, как Дамблдор, враги больше всех остальных вместе взятых.
Солнышко светило ласково, одаривало теплом, как девушка – свежим румянцем. Утренние песенки пёстрых птичек создавали симфонию жизни, и игривая роса на травке жизнерадостно переливались всеми цветами радуги, ведь утренний туман ушёл до следующего рассвета.
На лавочке под вишнёвым старым деревом сидели двое: скрюченный из-за болезни и пережитых травм выглядевший стариком человек и чуть более молодая женщина. Лицо и руки у мужчины мелко тряслись от нервного расстройства, а в тёмно-серых глазах горела ничем не скрываемая ненависть.
И было, отчего взгляду обоих под вишней наполняться багровой тьмой: когда мимо шла весёлая молодёжь, то для неё эти двое казались занозой в коже и «лишними», «отработанным материалом», хотя малолетки ничего в жизни не видели и оттого думали, что это не заметно для окружающих. Когда привык врать всем благодаря «общественному договору», то неизбежно врёшь и себе, и думаешь, что ты – мастер скрытности, и твои «взрослые» хитрости незаметны. На самом деле, это смотрится откровенно жалко и сразу вызывает лишь заслуженное презрение.
– Ради чего мы воевали, ради чего победили? Чтобы нас выкинули, как обёртку от той конфеты, которую мы сами даже не пробовали? – сжав руки на скамейке до трещины на старой доске. – Любимая, они ж думают, что нам пора как «отработанным» сдохнуть, чтобы не мешать им веселиться. Они и своих хоронят с облегчением, что «лишние» ушли. И их не останавливает, что они – на очереди!
– Это