ты невыносим! – продолжил зря бушевать Истериан, – Ты же прекрасно знаешь: люди гораздо слабее нас, нельзя этим пользоваться! Нужно сдерживать себя, нужно терпеть людей, нужно мириться с их негативным отношением к тебе! А будешь вести себя вызывающе – они только больше станут тебя донимать!
– Как же красиво ты читаешь морали.
– Я серьёзно, Август!
– Некоторых нельзя оставлять безнаказанными, – теперь уже я лишил свой голос безразличия и добавил жёсткости, – Всякий должен знать своё место!
– Один ты не должен! – в истерике друг поднял руки к лицу, – Одному тебе можно делать, что вздумается!
– Тебя это смущает?
– Это смущает весь город!
– А лично тебя? – я не унимался.
– И меня в том числе!
– Спасибо за ответ.
Истериан воззрился на меня уничтожающим взором, под такими обычно прудят в и без того грязные штаны уличные грабители, по ошибке наталкивающиеся на нас тёмной ночью. Я же такие приступы праведного гнева товарища всегда игнорирую.
– Тебе что же, совершенно безразлично, как к тебе относятся люди?
– Я спасаю их гнилые жизни, – ваш покорный слуга окончательно поутих, – Пусть терпят!
Истериан расстроено отвернулся:
– Ты когда-нибудь поймёшь, что это неправильно!
– Я никогда не жалею о том, что сделал, Истер! – шляпу всё же решил снять, – И вспоминать о своём поведении к старости не буду.
– Я говорю не о старости…
– Короче, больше не смей учить меня жизни! – для убедительности я выставил перед лицом товарища раскрытую ладонь.
– Если не я, то кто же ещё? – ироничный тон длинноволосого полукровки говорил о восстановлении его разума в первоначальное беззаботно-ребяческое состояние.
– Мой отец и настоятель Франц, но они оба уже умерли…
– Кстати о них, – в голосе Истериан мелькнуло живое любопытство, – Об отце, насколько я знаю, ты сам почти ничего не помнишь, а о Франце постоянно умалчиваешь… Может сегодня расскажешь?
Не обмолвиться о двух из четырёх людей, которые имели и имеют для меня хоть какое-то значение никогда не выходит. И это, как раз, довольно плохо, поскольку сразу же следуют вопросы… Я не хотел бы вдаваться в подробности своей прежней жизни, у каждого должно оставаться что-то сокровенно-личное, и я имею право на свои скелеты в шкафу.
– Нет, пожалуй, не сегодня.
На том и порешили.
Экипаж, признаться честно, оказался крайне презентабельным, что определённым образом гарантирует отсутствие тряски, скорое прибытие в конечный пункт и удобные сидячие места. Майер, как ни крути, всё больше и больше начинает мне нравиться!
Извозчик, конечно, спрыгивать и отворять перед нами двери не стал, но и дороги переспрашивать тоже – мягко тронувшись, мы тут же двинулись домой. Первые десять минут езды содержали всего два звука: цокот копыт и негромкий стук колёс. Мы оба молчали. В экипаже, как ни странно, довольно холодно.
– Сколько