прямой в разговоре, стараясь более не растягивать ее лишней любезностью. – Берегите себя.
Родственники Хоакина уходили под сдерживаемый, плач счастья матери. По мере их удаления, тишина вновь воцарялась в полупустом коридоре нью-йорского госпиталя. Почему-то резкий переход от семейного хаоса к практическому безмолвию стал угнетающе давить на Лиама. Наверное, сказывалось легкое нервное истощение вкупе с физической усталостью. Противно заурчал желудок, извещающий о давно наступившем вакууме. Необходимо сходить в больничный буфет и заказать себе что-нибудь легкое перед полуденным сном. Лиам прошел по коридору направо, в сторону лифта.
– Боннер, – послышался женский голос, эхом отозвавшийся в почти безлюдном помещении.
– Дорин? – голос слишком знакомый, чтобы его спутать. – Неужели? Не думал, что ты свободна.
– Ты прав, Боннер. У меня нет на сегодня никаких запланированных операций. – Дорин стервинно улыбнулась, не вынимая рук из боковых карманов медицинского халата. – Хотя, кто знает? День только начинается.
– Рад за тебя, – брови Боннер выгнулись дугой, придавая его лицу несчастное и одновременно забавное выражение. – Я в буфет. Можешь составить мне компанию. Если есть такое желание.
– Не рановато ли для ланча, док?
– Нет, если ты с шести часов на ногах и поддерживаешь себя исключительно освежителем дыхания. Кстати, могу предложить, – он вытащил из нагрудного кармана рубашки крохотный опрыскиватель с изображенным на нем лимоном.
– Какая наглость! – возмутилась Руаби. – Когда это у меня пахло из-за рта?
– Допустим, в прошлом году, после Рождества, когда ты обожралась маринованным чесноком. – Боннер ехидно заулыбался. – О, это был шедевр!
– Я была пьяна, и ты сам меня напичкал этой гадостью. Ты воспользовался моим состоянием, чтобы поиздеваться надо мной. Поиздеваться в очередной раз.
– В очередной раз?! Вот как, – процедил Лиам. – Если ты намекаешь на Ники…
Он остановился, чтобы пристально посмотреть в глаза Дорин. За эти годы она тоже чему-то научилась. Хотя бы тому, чтобы не опускать глаза и вызывать на бой любого, кто посмел ее обидеть. Словно самец гориллы, почуявший неладное.
– К тому же чеснок вовсе не гадость, а довольно полезная вещица, – переключился Боннер, – я сам ужасно вонял два дня. Были праздники, и больные отдыхали. Почему бы ни расслабиться?
– Удивляться не стоит, Боннер. Ты в своем амплуа.
– Верно, – согласился док Лиам. – Нужно оставаться самим собой, при любом стечении обстоятельств. Кажется, это твои слова, миссис Руаби, или это до тебя говорил еще какой-нибудь умник? А, в конечном итоге, я вовсе не хотел тебя обидеть, и ты права, зачем перебивать аппетит дезодорантом для рта, когда можно найти что-нибудь повкуснее, – он положил свою руку ей на плечо, нежно подталкивая вперед. – Пойдем, я угощу тебя клубничным йогуртом. Это приятнее маринованных специй.
Со стороны могло показаться, что это обычный диалог двух флиртующих разнополых особей,