потоке на вокзале,
ошпарив с пылу матюком,
меня толкнули, обозвали
и погрозили кулаком.
Ответить, что ли, ради смеха
за всех пока ещё живых?
В карман – за словом… Там – прореха
и белых ниточек обрыв.
ХАРЧЕВНЯ
Придорожной закусочной снедь —
твердь котлеты и щей ополосок…
Может лишь беспристрастный философ
приготовить такое суметь.
Тараканов ленивая прыть,
неопрятное чванство обслуги…
Забываешь иные недуги,
если здесь посчастливится быть.
Но и всё же, и всё же, и всё ж
слыть негоже брезгливым пижоном:
переваришь желудком лужёным
то, что хилым умом не поймёшь.
ТРАВИНКА
В лугах медвяный аромат сочней,
звучнее лета хоровое пенье.
Ищу в воде спасенье от слепней,
навязчивых до умопомраченья.
Отлогий берег за чертой лугов
влечёт песчано-пляжною косою —
черновиком для записи следов,
настойчиво смываемых волною.
На отмели – подводная трава,
застигнутая наступленьем суши.
Как будто сокровенные слова
природы я нечаянно подслушал.
То ли во сне, а то ли наяву,
как буковку таинственного слога,
травинку от основы оторву
и вздрогну от внезапного ожога…
Взметнулся из глубин девятый вал.
Ушли под воду все земные мели.
Я точку ненароком оторвал,
пересеклись в которой параллели.
Мелькнул и скрылся под водой огонь,
как отблеск очистительного пекла.
Дымится обгоревшая ладонь,
и дотлевает в ней щепотка пепла.
Художественное слово: проза
Дмитрий ЛАГУТИН. Дядя Север
Рассказ
Два раза в год к нам приезжал брат отца – дядя Игорь. Он работал где-то далеко на севере, участвовал в каких-то экспедициях, у него были густая черная борода, косматые брови, огромные руки и зычный бас.
Мы, дети, им восторгались.
Зимой он обливался ледяной водой, летом мастерил змеев и седлал старую байдарку. На севере дядя ходил на медведя, терялся в тайге, боролся с горными порогами, вел знакомство с таинственными народами и вступал в перестрелки с браконьерами. Его истории передавались из уст в уста, обрастая небывалыми подробностями – мальчишки всей округи были, например, уверены в том, что дядя умеет говорить с птицами на их птичьем языке. И в том, что как-то раз он две недели просидел на дереве, окруженный стаей свирепых волков, питаясь корой и дождевой водой.
Отец смеялся и махал на брата рукой с позиции старшего, хотя разница между ними была смешная – три года. Мать дядю недолюбливала, но внешне этого не выказывала.
– Никак не повзрослеет, – говорила она.
Мы удивлялись ее словам, ведь если и складывался в наших маленьких сердцах образ настоящего взрослого, то он на девять десятых соответствовал образу дяди. Более того, дядя был старше всех, кого мы знали, – не по возрасту, а по самому своему