– “сороковки”, висевшей над дверями, грязные исцарапанные руки, судорожно вцепившиеся в перила, показались Диме чужими. “ Если и физиономия столь же живописна, то я выгляжу весьма впечатляюще. Хоть сейчас на танцы. Куда-нибудь в дебри Амазонки или к папуасам. На шамана, я, пожалуй, не потяну, а вот на роль жертвенного бизона, или что там у них едят, вполне сойду. Только танцор из меня никудышный. Буду символизировать нечто медленное и беззащитное. Например, дохлого бегемота. Это мне вполне по силам”.
–Пацаны, гляди, говнюк-то живой. – Голос сзади звучал скорее удивленно и даже радостно, чем зло. Дима медленно обернулся. В темноте виднелись какие-то тени. Три или четыре. У самой калитки. Но лица разобрать было невозможно. Зато он, Дима, у освещенного крыльца – как актер под юпитерами.
–А ты говорил: “сдох”. Надо было добить его сразу, там, у мостика.
3
Дима пытался определить по голосам, кто это мог быть. А главное: что им нужно? Может быть это розыгрыш. Местные остряки решили “приколоться”. Но кто бы поднялся в такую рань ради сомнительного удовольствия пошутить над ним? Друзей в поселке не было. А враги, если их можно было считать врагами, сидели в СИЗо. Та троица, что в прошлом году угостила его ломом, до сих пор находилась под следствием. Вещественным доказательствам и неопровержимым уликам насмерть противостояла круговая порука Поселка. И, судя по всему, не только Поселка. Каждый раз, когда следствие делало шаг вперед, появлялся новый свидетель, который именно в тот роковой вечер с подследственными прогуливался по Новосибирскому зоопарку или читал “Войну и мир” в Томской городской библиотеке. Поселковые держались друг за друга насмерть. Свои могли быть хорошими или плохими, но всегда оставались своими. И плохой “свой” стоил дороже хорошего “чужого”. А своими Кирилловы здесь так и не стали. К ним относились как второстепенным героям сериала. Знали по имени, помнили в лицо, следили за перипетиями их жизни. Но наличию или отсутствию их в очередной серии никто особого значения не придавал.
Дима подозревал, что, если бы год назад сосед знал, чьи дети разукрасили Диму, он бы не привел его к себе, не вызвал “скорую помощь”. Не потому, что владелец “Запарожца” был злым, подлым или бесчувственным человеком. Нет. Просто в первую очередь он посочувствовал бы тем, кого знал с детства, а уже потом чужому здесь семейству Кирилловых. Тем более, что в компании, напавшей на Диму, сын соседа. И Славка был на сто процентов своим своим человеком.
В духовных отцах и руководителях это бандочки числился некий Шах. В миру – Геннадий Шахов. Четверка приятелей хулиганила с детства. Впрочем, без особой корысти – из чистого спортивного интереса. У троих клички начинались на букву “Ш”, четвертого, за явный сдвиг в сторону физического развития, в ущерб умственному, прозвали “Гиря”. Компанию местные остряки окрестили как “Три Ш с довеском”.
Тени проскользнули в калитку и стали приближаться к светлому пятну у крыльца. Теперь Дима смог сосчитать полуночников.