Табачный дым, как зверь, выгибал хребет и пожирал посетителей. Ханс недовольно скривил лицо. С большим трудом, стараясь не толкать шарманщика, он отвоевал им место возле барной стойки. Старик все время рассеянно улыбался. А Ханс чувствовал себя крайне скованно, как гость на чужом пиру. Они заказали пшеничного пива, чокнулись, не отлепляя локтей от боков, и продолжили общаться. Ханс заметил старику, что накануне он его не видел. Тот объяснил, что зимой приходит на Рыночную площадь только по утрам, а не после обеда, когда на улице холодает. Ханса не покидало ощущение, что они обошли какой-то главный разговор и разговаривают так, словно уже сказали все, чего на самом деле не говорили. Они выпили еще по кружке, потом еще. Отличное пиво, похвалил старик, не утирая пену с бороды. Улыбка Ханса за стеклом кружки изогнулась дугой.
Приходил возница, спрашивал о вас, подождал немного и ушел в большой досаде, сообщил господин Цайт. А затем глубокомысленно, словно речь шла о непростом умозаключении, воскликнул: Сегодня уже вторник! Чтобы что-то сказать в ответ, Ханс согласился: Точно, вторник. Господин Цайт, казалось, был очень доволен и спросил Ханса, останется ли он еще на какое-то время. Ханс засомневался, на этот раз искренне, но ответил: Вряд ли, мне нужно в Дессау. Однако поскольку он вернулся в добродушном настроении, то решил добавить: Хотя заранее никогда не знаешь.
Утонувшая в диване и окрашенная отблесками печного огня в оранжевый цвет, госпожа Цайт штопала огромные носки, и Ханс подумал: интересно, это ее носки или мужа? Увидев постояльца, хозяйка встала. Она сообщила, что ужин готов, и попросила его не шуметь, потому что дети легли спать. Почти в ту же секунду ее слова опроверг Томас, вихрем ворвавшись в дверь с пригоршней зажатых в кулаке оловянных солдатиков. Он со всего разбегу врезался в мать, затормозил, подержал на весу дрожащую, бледную, худенькую ногу. И с той же скоростью, с которой влетел, вылетел обратно. Где-то в комнатах Цайтов хлопнула дверь. И тотчас же пронзительный девичий голос выкрикнул имя мальчишки и запричитал, но слов было не разобрать. Нечистая сила! процедила хозяйка сквозь зубы.
Лежа в кровати с приоткрытым ртом, словно в ожидании капли с потолка, Ханс прислушивался к своим мыслям: завтра, самое позднее послезавтра, соберусь и обязательно уеду. Когда он уже засыпал, ему показалось, что чьи-то легкие шаги приблизились и замерли у его двери. Он даже как будто расслышал чье-то взволнованное дыхание. Но утверждать бы не стал. Скорее всего, это дышал он сам, дышал он сам, дышал все глубже, все глубже, все.
Ханс отправился на Рыночную площадь проведать шарманщика. Он нашел его на том же углу, играющим все в той же позе. Заметив молодого человека, старик подал собаке знак, и Франц побежал навстречу гостю, размахивая хвостом, словно маятником метронома. Ханс и шарманщик пообедали, поев горячего супа, овечьего сыра и хлеба с печеночным паштетом и запив все это несколькими кружками пива.
Рабочий день шарманщика закончился, и они двинулись