– прототипы героев Шекспира тоже не ходили в трико. Просто на сцене танцоров старались обтянуть, чтобы фактура была видна.
Как вы попали в Дагестан?
Я перетанцевал во многих театрах: в Кишиневе, в Баку, во Владикавказе. На Урале был ведущим солистом «Балета Евгения Панфилова», затем организовал свой коллектив, Пермский театр камерного балета. У меня уже открывался музыкальный театр в Ростове, но тут Басаев со своими киборгами в Дагестан залез, началась Вторая Чеченская война. Тогда министр культуры Ростовской области отказался от моего приезда. Потому что я – ингуш. Я удивился: добро бы меня в драмтеатр приглашали, там хоть проповедовать можно. А какая связь между ваххабизмом и балетом? Вернулся в Ингушетию. Поработал, стал министром культуры. Но потом пришло новое руководство республики, все правительство отправилось в отставку, и остался я у разбитого корыта.
Тогда готовились к восьмидесятилетию Расула Гамзатова, и меня пригласили в Махачкалу поставить балет «Горянка». Его приняли на ура. Сам Гамзатов сказал: «В Мариинке этот балет был хорошим, но слишком европейским, рафинированным. Здесь же он – кавказский, соответствующий нашему характеру». Потом меня звали на разные проекты. Наконец, после постановки «Имама Шамиля» Мурада Кажлаева руководство республики пригласило меня переехать с семьей в Дагестан, создать здесь балетную труппу.
Вы изобразили имама Шамиля средствами неоднозначно воспринимаемого на Кавказ искусства. Никто не возмущался?
Еще до премьеры балета «Имам Шамиль» даже не радикалы, а обычные театралы вопили, что Оздоев одел святого человека в трико и заставляет балетные па делать. Хотя этого не было. На сдачу спектакля я пригласил историков – и после занавеса все они ко мне подошли, поздравили. Не ожидали, что можно так подать историю Кавказской войны. А с радикалами проблем не было. Жена все время говорила, что не так поймут, что надо быть осторожнее, но они ни разу ко мне в театр не пришли. Думаю, их прежде всего интересуют деньги, а что с нас взять?
На Кавказе балет непривычен, зато почти все танцуют лезгинку. Вам это помогает или, наоборот, мешает?
Лезгинка – рваная, резкая, пластичная. Мои ребята, знающие классику, отлично ее танцуют. Мне главный редактор журнала «Балет» Валерия Уральская сочувствовала. Говорила, что сложно соединить кавказский танец с балетом. А я обещал доказать, что они совместимы, и поставил «Ингушскую сюиту» в чисто национальном стиле. Сейчас бы она поняла, что я прав. Был период, когда утверждали, что модерн не подходит классикам, а теперь они его танцуют, и еще как! Балет и кавказский танец соединить сложнее, но тоже можно. Были бы желание и самоотдача.
Вы давно обосновались в Дагестане, получили здесь звание Народного артиста. В чем специфика работы в этой республике?
Дагестан словно веер. В Ингушетии нужно придумывать, копаться, героев искать, а здесь – раскрывай любую страницу и бери материал. Я лакский танец поставил – он сейчас на каждом концерте