Я замер глядя на него. Пальцы нащупали в кармане советские деньги. Да, пора проверить, настоящие ли они. Если все сорвется, если что-то пойдет не так и продавщица вдруг начнет звать милицию – до портала всего десять минут. Десять минут, и меня как не бывало. Это куда лучше, чем выбираться к нему из центра. Решение испытать купюры на подлинность вдруг показалось мне удачной идеей. Я глубоко вдохнул и решительно двинулся к гастроному.
За спиной закрылась дверь, и я осторожно шагнул вперед, помня, что пол у входа обледенел. В воздухе стоял запах соли и уксуса, а за прилавком, как и в прошлый раз, стояла та же продавщица. Я начал двигаться к прилавку, стараясь держаться уверенно, но небрежно, и заметил, как ее взгляд остановился на мне. Я широко ей улыбнулся, стараясь казаться самым обычным покупателем.
– Какой сегодня солнечный день. Это же прекрасно, не так ли? – сказал я, надеясь, что в голосе не слышно волнения.
– Мороз и солнце, день чудесный, – ответила она с еле заметной улыбкой. – Двадцать пять на термометре.
– Настоящая зима пришла! Давно такого в Армавире не было.
Она пожала плечами, взгляд ее был по-прежнему спокойным, как у человека, которому все кажется обыденностью.
– По-моему, перед Новым годом всегда так, – буднично произнесла она.
И тут меня осенило. Я допустил глупую ошибку. Вспомнил рассказы отца, как в его детстве зима в Армавире всегда была снежной и морозной, несмотря на южное расположение города. Но с годами климат изменился, и мне уже с трудом верилось, что когда-то здесь могла быть настоящая зима. Память выдала смутные образы детства, обрывки давно забытых морозных дней, которые всплывали из глубин, как обломки из темного пруда. Да, в моем детстве, это были девяностые, в Армавире еще была настоящая зима. Это уже потом, все пошло наперекосяк, после двухтысячных. Надо срочно менять тему, прежде чем продавщица обратит внимание на мое замешательство.
Я обернулся к прилавку-холодильнику и небрежно спросил:
– Опять колбаса кончилась.
– Ну что ж вы так, – покачала девушка головой. – Надо пораньше приходить, чем раньше, тем лучше.
– Понимаю, – для приличия кивнул я. – С утра весь в делах, только сейчас вырвался.
Я отвел взгляд к поддону с мясом, затем – к ряду бутылок с кефиром, закрытых зеленой фольгой.
– Дайте бутылочку кефира, – сказал я, кивнув на одну из них.
Продавщица молча подошла к холодильнику и, взяв кефир, вернулась к прилавку и поставила на него бутылку. Я, не спрашивая цену, протянул ей слегка потертый рубль. Ладонь чуть дрожала, выдавая внутреннее напряжение. Мелькнула мысль, что она могла заметить, но продавщица никак не выдала себя.
Взяла купюру и стала спокойно отсчитывать сдачу. Значит, рубль ее не смутил. Значит, не обманул меня нумизмат. Купюры были настоящие. Я сунул монеты в карман, не пересчитывая, и взял бутылку.
– Хорошего вам дня, – сказал я на прощание, пытаясь казаться непринужденным.
– Гостите