Исповедь биржевого лудомана. Олег Александрович Таран

же раньше был другой. Теплее. Живее. – Я и сейчас живой, – буркнул я. – Просто рынок плохой.

      Я врал. И себе, и ей. Я был не живой. Я был – включённый. Как монитор, который не выключается, даже когда уходит свет.

      Она подошла ближе. Заглянула в экран, как будто пыталась найти в этих свечах ответ на наш раскол.

      – И что ты тут видишь? – — Потенциал, – ответил я. – Это флэт. Но скоро пробьёт.

      Она заплакала. Не от графиков. От меня.

      И в ту ночь она ушла. Без скандала, без истерики. Просто закрыла вкладку «мы» и нажала Alt+F4. Я остался – в терминале, в просадке, в тишине.

      На следующий день рынок действительно пошёл вверх. Но не настолько, чтобы вернуть её. И не настолько, чтобы вернуть себя.

      Я бродил по квартире, как цена по уровню – без цели, но с инерцией. Смотрел на её чашку, стоявшую у раковины, как на незакрытую сделку. Прислушивался к эху её шагов, которых уже не было. Каждый предмет в квартире был метафорой моей торговли: обжигал, не работал, мешал.

      И вот тогда я понял: настоящие свечи не на графике. Они – в глазах того, кто смотрит на тебя и хочет остаться, даже если ты в минусе. Даже если ты не отбился. Даже если ты – дыра на графике.

      Но чтобы это понять – мне нужно было потерять. Всё.

      Может быть, любовь – это когда тебя не шортят, даже если ты весь в убытке. А я продал её по рынку. За что? За шанс заработать на утреннем гэпе.