крова. Так что милости прошу, живите у меня, мой скромный дом хлебосолен для мимо проезжающих гостей, – я соглашался, но внимательно, старательно расставлял акценты.
На самом деле подобные заявления выглядели достаточно грубо. Эльза могла рассчитывать на некоторое особое положение уже потому, что ранее мы были знакомы.
В дворянской среде принято, что, когда дворяне путешествуют, они имеют возможность остановиться в любой помещицкой усадьбе, даже если хозяева и не дома, правда, последнее – всё же моветон. Этой традицией порой злоупотребляют некоторые не особо богатые помещики, предпочитающие чаще ездить из губернии в губернию, чем находиться у себя.
Вместе с тем, могло случаться и так, что гости останавливались у хозяев на месяц и более. И не видели в том злоупотребления гостеприимством, чаще всего. Подобное можно объяснить не только наглостью дорогих во всех смыслах гостей, но и тем, что жизнь помещиков не всегда изобилует весельем. И возможность поговорить с кем-либо из образованных людей стоит постоя гостей длиною в месяц. Порой помещики обучают своих крепостных крестьян французскому, заставляют читать Вольтера, Шекспира и всех прочих, только бы получить возможность, за ужином основательно подзаправившись, пообщаться на умные темы.
А тут приезжают люди, которые учились чему-нибудь и как-нибудь и могут вставить емкую фразу, специально для того заученную, поддержать практически любой разговор.
А эта гостья ещё и с дополнительным функционалом прибыла… Вот с ней кобениться не стану.
– Ну ты и ходок, Лёшка, – сказал Матвей Иванович, когда я, оставив чуть в стороне Эльзу, вернулся к нему.
И непонятно было мне, чего в этой фразе больше: осуждения или же похвалы, гордости за лихого крестника, который урвал ещё одну девицу.
Я лишь пожал плечами. Объяснять ничего не хотелось. Это моё дело, я никого не обижаю, принуждая жить рядом с собой или вместе со мной. Более того, если даже кажется, что я создаю некий гарем, чтобы компенсировать отсутствие сералек, то это лишь мираж.
Да я даже Параску к себе не призываю, её вовсе пока отстранил от хозяйственных дел. Хотя мужской организм, особенно с началом интенсивных тренировок и с восстановлением той формы, к которой я стремлюсь, требует женского тепла и ласки.
Я отказал Марии Александровне, желая сделать её своим другом, а также использовать девушку по иному назначению: мне кажется, она всё-таки может стать неплохим архитектором, по крайней мере, моего местного помещичьего разлива.
Так что никакого гарема тут нет. Есть только некое недопонимание ситуации, почему это бабы липнут ко мне, как мухи на… нет, лучше другое сравнение, с пчёлами и мёдом. Возможно, я недурен собой, так как всё то щегольское, что во мне было, включая усы, всё сохранено. Вероятно, я стал более решительным в своих делах. А ещё мне кажется, что женщины часто чувствуют сильного мужчину. Вот он может быть неказистым, далеко не красавцем, но при этом у него успех у женщин. Всё потому, что мужик настоящий. Я – настоящий!
– Ах,