признакам, часто используемую. Хотя следы автомобильных колес на прочном, слежавшемся грунте не различались. А еще стояла тревожная тишина. Нет, листья на деревьях шуршали, птички свистели, но все остальные шумы, обычно сопутствующие человеческой деятельности и привычные слуху, почему-то исчезли, а ведь обычно, даже во время ночевок в лесу Продиджи и Страус слышали негромкий рокот недалекого шоссе. Боясь нарушить царящую тишину, ребята разговаривали вполголоса, почти шепотом, поминутно прислушиваясь.
Потом молодые люди услышали очень подозрительный звук, прилетевший откуда-то издалека, но, тем не менее, вселивший в их души сильный страх. Над лесом поплыл протяжный звериный вой.
– Что это? – Испуганно спросил Шнурок и замер на месте.
– Кто-то воет, – ответил Страус.
– Я сам слышу, что кто-то воет. Но кто это воет? Есть в нашем лесу кто-то, кто может так выть?
– Может, прикалывается кто-то, – предположил Продиджи. – Сегодня первое мая, пришел кто-то в лес и дуракует.
– Хорошо, если так, а если по-другому? Если это зверь такой? Хищный! Сами же говорили, что мы заблудились.
– Если есть карта, то не заблудились. – Решительно заявил Страус.
– Ты по этой карте нас домой вернуть сможешь?! Оксанку найти сможешь?! Нет?! Значит, заблудились. И нечего Ваньку валять!
Звериный вой продолжал плыть над лесом, пробуждая в душах щемящие, спрятанные в генах, воспоминания, когда одетые в шкуры пращуры с таким же волнением слушали звериный вой, сидя возле своего костра.
– Это прикалывается кто-то, – с деланным оптимизмом объявил Продиджи. – Пойдемте на звук и встретим людей.
– Диких? – Спросил Шнурок. – Может, это твои полуденные бабаи за Оксанкой гонятся.
– Тогда мы бы и ее крики слышали – она у нас голосистая. Да и нету никаких полуденных бабаев.
– Тогда кто воет? Люди так не воют. Такой вой я только в ужастиках про оборотней слыхал.
– Это не люди, – сказала вдруг молчаливая Юля. – Это звери воют. Я у бабушки в Сибири жила. Так волки воют, когда на охоту выходят.
– Сейчас не зима, – неуверенно напомнил Страус.
– Скажи это волкам, – Шнурок начал впадать в истерику.
– Может, это собаки? – Спросил Продиджи.
– А что, собаки лучше волков? – Продолжал паниковать Шнурок. – Мне один раз пришлось целый час на дереве просидеть, когда соседский питбуль на улицу выскочил. Так и сидел, пока его другой сосед из ружья не завалил. Бешеная собака страшнее волка может быть, а здесь целая стая воет.
Протяжный вой прорезал сухой хлопок выстрела, а вой одного зверя сменился визгливым воплем, полным боли и злобы, да и другие звери – если это выли действительно звери – заверещали злее, перемежая протяжный стон истеричным рычанием. Послышалось еще несколько выстрелов, а затем прогремел громкий хлопок, словно взорвался снаряд. После этого все звуки затихли. Никто больше не выл и не стрелял.
– Вот-так-так, – пробормотал Продиджи. – Скажи