бабушки и дедушки. Я вошла, опустилась на холодный, пыльный пол и разрыдалась. Его глаза, полные разочарования, боль, которую я ему причинила – всё это пронзило меня насквозь. Впервые за девять долгих лет я возненавидела свой дар – этот ужасный дар исциления, который одновременно был и моим проклятьем. Он делал меня уязвимой, постоянно угрожая смертью, а ещё страшнее – предательством близких. Хотя никто ещё не предал, боль была невыносимой, словно все уже отвернулись.
Еле сдерживая рыдания, я брела домой, окутанная своими мыслями. Внезапно меня окликнул Оливер:
– Амелия, вот ты где! Я тебя искал.
Я посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.
– Что случилось? – спросил он с беспокойством. Его голос звучал так заботливо…
– Всё хорошо, я просто устала, – прошептала я, стараясь скрыть слезы. Ложь. Это была не усталость. Это была безнадёжность.
– Могу чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо, я справлюсь сама, – ответила я, и, дойдя до дома, вошла внутрь. Дома никого не было. Опустившись на кушетку, я вытащила из кармана деревянное сердце, подарок Артура, и вновь разрыдалась. Слезы текли беспрерывно, пока, наконец, изнеможённая, я не уснула.
Проснулась я под тёплым овчинным покрывалом. Мама готовила ужин. Я проспала до самого вечера. Мои глаза были опухшими, и я знала, что это видно. В обеих руках я сжимала деревянное сердце, прижав его к груди. Только проснувшись, я осторожно положила его обратно в карман.
Родители ничего не заметили, или, может быть, заметили, но не стали спрашивать, почему я плакала. Мы сели за стол и поужинали вместе. Я не разговаривала, как обычно, а молча ела, с трудом пережевывая пищу. «Надеюсь, я приняла правильное решение», – подумала я, и эта мысль не покидала меня.
Прошло три месяца. Жизнь шла своим чередом. Я помогала родителям, проводя почти весь день на рынке, продавая рыбу, яблоки и ягоды, которые мы с мамой собирали. И вдруг на рынок въехал стражник на белом коне и заорал на рынок:
– Король приказал всем немедленно явиться на площадь, там будет казнь ведьмы, пойманной сегодня утром. С этими словами он ускакал. Выбора не было – мы должны были идти. Ужас охватил меня: опять нашли целительницу… Кто же их так подставляет?
На виселице я увидела маленькую девочку лет двенадцати. Её руки были связаны, платье порвано, она была вся в грязи и тихо плакала, уверяя, что ничего плохого не делала.
Я посмотрела на матушку и тихо шепнула:
– И мы будем просто стоять и смотреть, как её убьют?
Мать кивнула, призывая меня не вмешиваться. Моё сердце разрывалось. Такая маленькая… и уже признана ведьмой, обречена на смерть.
Мать девочки кричала, рыдая у виселицы, умоляя пощадить её дочь, но палачи были непреклонны – они лишь исполняли приказы короля. И вот тогда я почувствовала настоящую ненависть к королю и ко всем, кто его поддерживает – к этой жестокости, к этому беззаконию.
Палачи, не колеблясь, повесили девочку. Она долго боролась, но в итоге умерла. Многие плакали, но я держалась.