лицо в ладони
И боль – в состраданье твое
С надеждой, что больше не тронет
Чужак мою грудь и нутро…
А ночь за окном вползала
В черты одинокой судьбы.
И две остановки – к вокзалу.
И пару шагов – до тьмы.
Зачем уходить? Трамваем
Зачем разрезать любовь?
Лицо ты погладил даме —
И вскинул упрямо бровь!
Иначе нельзя, не может
Застыть черной кляксою ночь!
Любила тебя – до дрожи!
От ненависти бы – прочь!
Я гордая буду снаружи,
Вернувши на место лицо!
Шагали со мною лужи,
И рифмой талант ПикассО
Меня отвлекал по дороге!
И лужи – как чаши для глаз,
Что плачут упреком для Бога!
За что – ни мужик?
Ни Парнас?!
И, мифы вплетая в святое,
Дышала осенним «прости»
Бывает же так, что двое
Родные – но не на ты…
Бывает же так, что вместе
Труднее, чем ожидать…
И мне еще жизней двести
До ласки твоей доживать.
И снова трамвайною мукой
Несутся чужие домой!
Шагами теряем друг друга:
Шагами ты дольше мой…
Наверно, ты спал под сюиту
Поющих разлуку дождей.
Уставший, свободный, небритый…
Свобода – жена без цепей.
«Легко. Светло! Любимый – дома!»
Легко. Светло! Любимый – дома!
Запели вилки и ножи!
И мир висков моих целован,
Чтоб ниже – общее вершить…
Часы застыли – вне земного.
И тишина. И тела стон.
И влажный шепот.
И ни слова.
Любимая…
И снова – он!
Потом две чашки. Запах. Губы.
Молчи!
Скажи!
И смех!
И спор!
Мы так давно друг друга любим,
Что вплетены внутри аорт!
Доспорились! Хватаю капли.
Лечу сердечный ритм любви.
И плачу в такт: «Ну не дурак ли?!..»
А ты к губам —
«…не говори…»
«И жарче кровь костра, и мягче дождь…»
И жарче кровь костра, и мягче дождь,
И поцелуев дрожь на струнной шее
Больнее до экстаза!
Когда нож
Не ранит – убивает двух
и сразу,
Когда иначе невозможно жить
Им – разлучённо душами, губами!
И вновь из невозможности творить
Свои миры – и верить в это пламя!
Я верю в это чудо! Ты со мной?
Браслеты обжигают раны танца.
Так звонко здесь! Целуй губами зной,
Чтоб никогда душой не обжигаться.
Поэт и стерва
Ненадолго. На зИму – и только
Заглянула к тебе с пирогом.
Выпьем чай, где лимонная долька
Улыбается