слёзы. Тут-то я и не выдержал. Когда она выходила из класса, я схватил её за рукав и оттащил в сторону.
– Так, выкладывай, почему глаза на мокром месте? – не терпящим возражения тоном произнес я, строго глядя на неё.
Она отвела взгляд от неловкости.
«Нет уж, теперь не отвертишься», – решил я.
– Всё в порядке. Я сама разберусь. Тебя это не касается, – как всегда ответила она, всхлипывая от рыданий.
– Аха, эту туфту я уже от тебя слышал. Теперь хочу услышать правду. Мы друзья или кто? – искренне возмутился я.
Марина тяжело вздохнула. Её рассказ был коротким. Запала она на одного парня в нашей школе, учится в выпускном классе. Зеленоглазый блондин, спортсмен, отличник и вообще самый популярный парень в школе. Ну и числилась за ним слава сердцееда. Короче, Маринка под этот гнет и попала. Ведь осмелилась ему в портфель сунуть записку со своим номером телефона и признанием, что он «её краш»1. Тот, к её удивлению, ей позвонил, разговорились и договорились встретиться. И тут пошло-поехало. Видел я их пару раз вместе, но расспрашивать её об этом, естественно, не стал. Ещё подумает, что ревную или счастье её разрушить хочу. Так вот, этот хмырь просёк, что она от него без ума, и стал требовать от неё доказательство этой самой любви к нему известным способом. Я аж побагровел от ярости.
– Понимаешь, мне страшно, я не готова, а вдруг… А он… говорит, значит, ты меня недостаточно любишь, – всхлипывая и вытирая слезы, говорила Маринка.
Не знаю, что мной двигало. Я притянул её к себе и обнял. Она уткнулась мне в грудь и разревелась. Я же решил, что вырву ноги тому кретину.
– Ладно, успокойся, я с ним поговорю, – произнес я, когда поток слез у Марины иссяк.
– Не надо, пожалуйста, – сказала она, вцепившись в мою рубашку.
– Ты за меня переживаешь или за него? Я просто с помощью доводов и аргументов, и в крайнем случае применения физического воздействия объясню ему, в чём он был неправ, – спокойно ответил я.
Маринка уставилась на меня, будто только что увидела, и отстранилась, видимо, вид у меня был самый серьезный, может, даже устрашающий.
– Да не дрейфь ты. Он козёл, а ты самая лучшая, – сказал я и пошёл прочь, сунув руки в карманы брюк.
Поговорить с этим щёголем всё-таки пришлось, правда, разговор был коротким и неприятным. Пришлось ему объяснить, кто он и что из себя представляет, и если ещё раз увижу его рядом с Маринкой, он зубов недосчитается. Тот было засмеялся, что, мол, я и рядом с ним не стоял, что и я, и Марина – быдло рабоче-крестьянское, а он, видите ли, сын богатых родителей и оказал бы ей великую честь, если бы был у неё первым. Свою тираду он договорить не успел, прямой удар в солнечное сплетение прервал его монолог на самой трогательной ноте. А удар между ног надолго отобьет охоту к постельным похождениям. Ходили слухи, что все, с кем он «дружил» из девчонок, рано или поздно доказывали