в темноте своего чердака, подросток закрыл дверь. Повернул замок. Задвинул щеколду. Опустил рюкзак на пол и закрыл глаза.
Скоро все это закончится.
Они все замолчат.
Они все оставят его в покое.
Он раскрыл рюкзак, бережно достал оттуда желтоватый смятый конверт. Из него – бумагу. Раскрыл ее и замер, силясь прочесть в свете, который пробивался через грязное окно, что там написано. Прочесть не так жадно, как в школьном туалете час назад, а медленно. С недоверием и надеждой. Там не было слов или указаний. Только дата.
6 марта 1967 года.
Глава Третья. Школа
6 марта 1967, понедельник
Андреас Ли любил начинать рабочий день с сигареты и кофе. Он не пил чай и на дух не выносил минеральную воду, не завтракал. Кофе и сигарета – отменное топливо, которого стабильно хватало до обеденного часа. Если вызовы срывали его и нарушали распорядок, Ли покупал хот-дог. Сегодня день обещал быть спокойным. В отличие от субботы, когда его рабочий телефон разорвали звонки. Больница, Эверетт, прокуратура. Все стояли на ушах из-за смерти Анри Беарда, главного свидетеля удачливого (по меньшей мере, раньше) адвоката в текущем деле. Ли радовало только то, что начальство не спустит шкуру с него лично: охрану свидетеля доверили Интерполу, а они, как всегда, все провалили. Дело было громким, Эверетту почти удалось вытащить клиента (крупного работорговца) с электрического стула, который в Треверберге пока не отменили, Беард должен был забить ржавый гвоздь в крышку гроба обвинения. А вместо этого ржавый гвоздь забьют в крышку его собственного гроба.
В субботу вечером Ли пришлось вступиться за Лоусон и выпроводить разгневанного адвоката, с которым они довольно близко дружили уже несколько лет, из больницы. Эверетт добился созыва консилиума, который должен перепроверить каждый шаг операции доктора Лоусон и выяснить, допустила ли она где-то ошибку. Дональд Астер, главный врач клиники, упирался до последнего, но под дьявольским нажимом адвоката дал добро на эту неприятную процедуру. Лоусон подписала согласие на проверку, Ричарду она не сказала ни слова, но Ли, который находился в одном помещении с ними, чувствовал, что оба в бешенстве. Лоусон – из-за того, что в ее работу опять вмешиваются (ее отстранили от операций), Ричард – от того, что потерял свидетеля. Выпроводив адвоката вон, капитан уехал, оставив Астера разбираться с хирургом и бюрократической волокитой, а по дороге в управление остановился и купил для Офелии цветы. Он давно никому не дарил букеты. А как иначе поддержать Лоусон, оказавшуюся меж молотом и наковальней, не знал.
Вот и сейчас, выкурив свою законную утреннюю сигарету, полицейский думал о том, что Ричард перегнул палку, а доктор Лоусон нуждается в поддержке. Но в его ли поддержке? С Офелией он пересекался каждую смену, когда она стажировалась в травме, а он работал на улицах. Потом доктор сосредоточилась на торакальной хирургии, Ли ушел с улиц и стал видеть ее реже. А она не менялась. Также независимо и дерзко держала себя в сложных ситуациях, также бесчувственно и профессионально проводила операции.