оставить ее в одиночестве.
Работа шла в гнетущем молчании, и воительница на годы вперёд нахлебалась чувством вины и саморазочарованием. Ей уже не терпелось закопать девочку, чтобы её покорёженный вид не причинял боль. Пережить угрызения совести будет гораздо проще, когда тело будет погребено под холодной землёй.
Когда яма была готова, воительница, чувствуя, что мужчина более крепкий и здравомыслящий, встретилась с ним взглядом, а затем перевела глаза на его жену. Пусть он сам упрашивает её положить ребенка в яму. Но стоило ему грязной рукой потянуть жену за рукав, как та разразилась новыми рыданиями.
– Я не оставлю её! – произнесла она дрожащими губами.
Мать никак не могла заставить себя выпустить свою дочь из объятий. Муж долго и терпеливо успокаивал жену, хоть от этого не было никакого толка. Наконец, он силой забрал труп, который перенес в яму.
Девушка не удержалась и напоследок глянула на ребёнка. Бледная кожа, истрёпанное платьице, пропитанное бурыми пятнами крови, но больше всего цепляло лицо. Оно было симпатичным, но разинутый в крике рот и мышцы лица, сведенные посмертной судорогой, превратили его в страшную, театральную маску.
Воительница первая взялась засыпать могилу. Каждый ком земли, падающий на открытые синие глаза и в рот, вызывал тошноту, но, когда тело хорошенько припорошило, с души свалился заметный груз.
Пока муж утаптывал могилку, а жена смотрела на неё пустым взглядом, воительница нашла неподалеку камень. Его она поставила в изголовие могилы и решила выцарапать имя девочки острием меча.
– Как её звали? – спросила она.
– Анаис, – почти беззвучно ответила ей мать.
Вскоре дело было сделано, и они немного помолчали, отдавая последнюю дань уважения.
– Спасибо вам, – сказал мужчина, его губы дернулись в попытке изобразить улыбку. – Если бы вы не подоспели, от нас бы ничего не осталось.
Эту благодарность воительница восприняла, как пощечину. Она даже дернула головой, но ответила спокойно.
– Это мой долг.
– Меня зовут Бэрри Илер, а это моя жена – Марика, – представился, наконец, он. – А как ваше имя?
– Нет у меня имени. Ничего не помню, – просто объяснила та.
Илер удивился и посмотрел на нее внимательнее.
– Так не бывает, – уверенно заявил он. – У каждого есть своё имя, иначе, как нам друг к другу обращаться?
– Можете думать, как угодно: бывает или не бывает, но это факт я – ничего не помню.
– Это ужасно несправедливо. Вам обязательно нужно имя.
– Возьму какое-нибудь позже.
Усталое лицо Илера потемнело еще сильнее, а воительница никак не могла понять, чего он так прицепился с этим именем. Вот уж точно не время перебирать тут всякие варианты.
– Возьмите моей дочери, – попросил он. – Раз уж оно теперь свободно.
Воительница не нашла, что ответить. В этом разговоре чувствовалось что-то неправильное, хотя бы потому, что за спиной безутешного отца виднелась