и воровством, но и мучили путешественников, «в неистовстве зверской дикости забавл[яясь] мучениями страдальца»279. В последующих главах будет продемонстрировано, как такая нелестная характеристика болгарских гайдуков уступит место более позитивному образу в середине XIX века, по мере распространения панславистских взглядов среди русской интеллигенции.
Несмотря на обращение русских военных к опыту прошлых русско-турецких войн и стремление российского командования избежать столкновения с мусульманским населением, кампания 1828 года была во многом повторением того, что имело место в 1806–1812 годах. Османские власти угнали многих жителей Добруджи и задействовали партизан, в то время как русская армия старалась привлечь различные группы местного христианского населения к переселению в Российскую империю, а с другой стороны, разоряла мусульманские селения. В итоге кампания 1828 года оказалась малоуспешной для России как с точки зрения достижения ее стратегических целей, так и в плане отношений армии с местным населением. Можно задаться вопросом, не было ли такое развитие событий предопределено географией и демографией Дунайской Болгарии, а также наследием предыдущих русско-турецких войн.
Такой вывод подтверждается кампанией 1829 года, в ходе которой русская армия внезапно перешла Балканы и заняла Адрианополь. Христианское население забалканских территорий не было угнано османскими властями по мере приближения русских войск, и последним практически не пришлось здесь иметь дело с мусульманскими партизанами. В отличие от Дунайской Болгарии, прошлое данной области делало ее не готовой к столь радикальным мерам. Кроме того, отмеченное русскими военными агентами недовольство провинциальных османли европеизирующими реформами Махмуда II очевидно негативно сказалось на их готовности подняться на священную войну с «гяурами».
Памятуя о неудачном опыте кампании 1828 года, российское командование избрало весьма осторожную политику в отношении мусульманского населения Румелии и предпочло не призывать местных христиан к всеобщему восстанию против османов. Нападения мусульман на своих христианских соседей, подобные тому, что произошло в окрестностях Германлы, имели место, однако оставались немногочисленными. В целом российскому командованию стоило бо́льших усилий сдержать болгарских радикалов, чем защитить болгарское население от нападений мусульман. Ограничению насилия на религиозной почве после вывода русских войск способствовали предварительная эмиграция 60 000 пророссийски настроенных румелийских болгар, официальное помилование коллаборантов со стороны Порты и средства, направленные ею на послевоенное восстановление, а также присутствие российского консула в Адрианополе. В целом первое появление русской армии на южном склоне Балкан оказалось гораздо менее деструктивным для межконфессиональных отношений в Европейской Турции, чем вступление небольшого отряда «Филики Этерия» в Молдавию и Валахию