которого она использовала, по совету Поупа, религиозную живопись из коллекции чикагского Института искусств:
Кериг Поуп дал мне задание нарисовать иллюстрации к «Гаврилиаде». Он предоставил мне разворот на две страницы и страницу для портрета Пушкина. Я точно не помню, предлагал ли мне Кериг сделать из этого триптих, чтобы заполнить разворот. Мне хотелось передать ощущение древней русской иконы с помощью более ясных и светлых средневековых образов. Я выбрала стиль иконы потому, что тема поэмы была религиозной и иконы символизировали ее.
Я уговорила своего мужа, который тогда был арт-директором и дизайнером в рекламном агентстве, пойти со мной в Чикагский институт искусств, чтобы изучить технику средневековых триптихов. Все четыре панели он сделал из древесины тополя и нанес на них два вида левкаса [2 types of gesso]. Затем я покрыла их сусальным золотом и нарисовала изображения яичной темперой. Я не знаю, где сейчас эти оригиналы.
На вопрос о том, как восприняла японская художница пушкинскую эротическую поэму, Кинуко Крафт ответила, что сочла ее убедительным свидетельством, что гений «мог шутить и ему все сходило с рук» (could poke fun and get away with any thing). Между тем своим любимым произведением Пушкина Кинуко назвала «Пиковую даму», которую прочитала еще в школе и которая оставила впечатление на всю ее жизнь:
Я даже сейчас вижу глаза старой графини каждый раз, когда смотрю на какую-нибудь козырную карту. (Это была самая жуткая история, которую я когда-либо прочитала.)
Поединок Гавриила с сатаною. Фрагмент триптиха Кинуко Крафт
По сведениям Керига Поупа, триптих Кинуко Крафт был продан с аукциона несколько лет тому назад и его настоящее местонахождение неизвестно.
The Lady for All Seasons
Интересующее нас изображение поединка Гавриила и Сатаны находится в правом нижнем углу триптиха (художественный «перифраз» слов «кинулись в объятия друг друга»).
Как мы видим, художница, реконструируя точку зрения Марии («Мария пред собою / Архангела зрит юныя красы / И за него в безмолвии трепещет», с. 19), изобразила тела Сатаны и архангела, сплетенные чуть ли не в позе 69. Возможно, здесь сказалось влияние традиционного японского эротического искусства сюнга, частым мотивом которого является изображение сплетенных в одно целое тел230.
На иллюстрации Крафт (латентно) гомоэротическая сцена с уже открывшим рот Гавриилом фиксирует момент, непосредственно предшествующий победному акту архангела, описанному в тексте Арндта. Последний же, как мы полагаем, следовал в своей интерпретации слова «впился» за первым переводчиком «Гавриилиады» Максом Истменом231; последующие переводчики уже ориентировались на чтение Арндта:
But Gabriel has seized the moment’s chance
And swiftly, breaking free, reversed the issue
By clamping teeth upon that tender tissue
(That man should guard in any vicious fight),
The cocky member, cause of all this trouble.
The Fiend gave up – the pain had bent him double —
And back to Hell he streaked in stumbling fight232.
Публикаторам