начал активно выводить идеологию из-под крыла Лигачева.
К 1987 году скрытый конфликт между ними резко обострился, но письмо Нины Андреевой фактически поставило в этой борьбе точку. Лигачев отступил.
Несмотря на формальное сохранение цензуры и однопартийной системы, общество при Яковлеве почувствовало себя свободным. Пожалуй, даже более свободным, чем сегодня.
В 1988 г. мы начали говорить все, что думали, читать все, что хотели. В Прибалтике возникли оппозиционные движения, впрямую ставившие задачу прихода к власти. Когда на конгрессе Народного фронта Эстонии глава Республики Арнольд Рюйтель подсел для беседы к главе Фронта Эдгару Сависаару, стало ясно, что власть вынуждена не только реформироваться, но и считаться со взглядами общества на реформы. Казалось, идея демократии охватила широкие массы и остановить тягу народа к свободе не удастся уже никому.
Горбачев снова торжествовал. Сохраняя свой центристский курс, он медленно, но верно сдвигал центр в сторону демократизации. И этот дрейф вполне соответствовал массовым ожиданиям. Неудачи экономических преобразований к середине 1988 г. еще не были очевидны, а успех политического маневрирования убеждал в том, что генсек – чуть ли не гениальный государственный деятель, умело ведущий страну между рифами и водоворотами.
Горбачев даже написал специальную книгу «Перестройка и новое мышление», которая сразу стала бестселлером. Вождь вступил в прямой диалог с народом, и общество полностью восприняло его обращение.
Венцом этого блестящего маневрирования стала проведенная летом 1988 года XIX партконференция. На ней Лигачев бросил Ельцину свое знаменитое «Борис, ты не прав», а опальный деятель пытался реабилитироваться в глазах соратников по партии. В жесткой словесной схватке схлестнулись писатели: консерватор Юрий Бондарев и реформатор Григорий Бакланов. Великая схизма достигла апогея.
Бакланова затопали, Ельцина не реабилитировали. И мало кто понял, что под шумок Горбачев получил карт-бланш на осуществление глобальной политической реформы, после которой однопартийная система оказалась обречена.
К сентябрю генсек завершил свой тонкий маневр, убрав с идеологии как Лигачева (на сельское хозяйство), так и Яковлева (на международные отношения). Формально, это было логично. Партия наивно желала погасить конфликт, масштабов которого даже не осознавала. В результате идеология оказалась в руках абсолютно лояльного Горбачеву Вадима Медведева, а на передний край политической реформы уже выдвигался Анатолий Лукьянов.
С заменой руководителя КГБ Виктора Чебрикова на Владимира Крючкова андроповский призыв фактически полностью уступил место у руля горбачевскому призыву. Генсек уверенно двигался к тому, чтобы полностью выйти из-под контроля партии, встав во главе народных депутатов СССР. Казалось, что это давало ему абсолютную свободу в деле дальнейшего осуществления реформ.
Чтобы было понятно, из-за чего разгорелся нешуточный